отправился къ редактору «Леденца», и, къ счастью, засталъ этого джентльмена дома. Онъ привѣтствовалъ меня съ видомъ глубокаго уваженія, къ которому примѣшивалось отеческое и покровительственное изумленіе, возбужденное, по всей вѣроятности, моей крайней юностью и неопытностью. Предложивъ мнѣ сѣсть, онъ тотчасъ же завелъ рѣчь о моемъ стихотвореніи, но скромность не позволяетъ мнѣ повторить тысячу комплиментовъ, которыми онъ меня осыпалъ. Но похвалы Краба (фамилія редактора) отнюдь не были приторными общими мѣстами. Онъ разбиралъ мнѣ стихотвореніе вполнѣ откровенно и съ большимъ вкусомъ, указалъ на кое-какіе мелочные недостатки, что крайне возвысило его въ моихъ глазахъ. «Оводъ», разумѣется, явился на сцену, и я надѣюсь, что мои произведенія никогда не подвергнутся такой ѣдкой критикѣ, такимъ безпощаднымъ насмѣшкамъ, какимъ подверглось несчастное твореніе моего соперника, со стороны мистера Краба. Я привыкъ считать редактора «Овода» существомъ почти сверхъестественнымъ, но мистеръ Крабъ скоро разубѣдилъ меня. Онъ очертилъ литературный и личный характеръ овода (какъ мистеръ Крабъ сатирически называлъ своего коллегу), изобразивъ ихъ въ надлежащемъ свѣтѣ. Онъ, оводъ, былъ ничтожество. Онъ писалъ омерзительныя вещи. Онъ былъ грошовый писака и шутъ. Онъ былъ подлецъ. Онъ сочинилъ трагедію, надъ которой вся страна помирала со смѣху, и фарсъ, отъ котораго вселенная утопала въ слезахъ.
Кромѣ всего этого, у него хватило безстыдства настрочить пасквиль на самого мистера Краба и назвать его (мистера Краба) «осломъ». Если мнѣ вздумается когда-нибудь высказать мое мнѣніе о г. Оводѣ, страницы «Леденца» къ моимъ услугамъ. Тѣмъ временемъ, такъ какъ я, безъ сомнѣнія, подвергнусь нападкамъ Овода за мое стихотвореніе, онъ (мистеръ Крабъ) берется защищать мои интересы. Если я не выйду въ люди, такъ не по его (мистера Краба) винѣ.
Тутъ мнетеръ Крабъ остановился (послѣднюю часть его рѣчи я не совсѣмъ понялъ), и я воспользовался паузой, чтобы намекнутъ на вознагражденіе, котораго ожидалъ за свои стихи согласно объявленію на обложкѣ «Леденца», увѣрявшему, будто онъ («Леденецъ») «настойчиво предлагаетъ чудовищныя суммы за присылаемые ему матеріалы, нерѣдко уплачивая за коротенькое стихотвореніе сумму, превышающую годовой расходъ «Пустомели», «Скандалиста» и «Белиберды» вмѣстѣ взятыхъ».
Какъ только я произнесъ слово «вознагражденіе», мистеръ Крабъ выпучилъ глаза, а затѣмъ разинулъ ротъ до изумительныхъ размѣровъ, — напоминая въ этомъ состояніи взволнованную утку,
