безпокоиться, сэръ!.. О, мистриссъ Гарперъ, я не знаю, какъ мнѣ перестать томиться по немъ, какъ перестать! Онъ былъ такимъ утѣшеніемъ мнѣ, хотя и вѣчно мучилъ мое сердце!
— Господь далъ, Господь и взялъ. Да будетъ благословенно имя Его!.. Но тяжело это, охъ, какъ тяжело!.. Не дальше, какъ въ прошлую субботу, онъ выстрѣлилъ хлопушкою прямо мнѣ нодъ носъ, и я шлепнула его такъ, что онъ повалился. Думала-ли я тогда, что такъ скоро… О, если бы онъ это сдѣлалъ опять теперь, я расцѣловала бы его и благословила бы за это!
— Да, да, да, я раздѣляю вполнѣ ваши чувства, мистриссъ Гарперъ, раздѣляю вполнѣ! Не дальше, какъ вчера въ полдень, мой Томъ влилъ пропасть «Отнынѣ нѣтъ боли» моему коту, и я думала, право, что Питеръ весь домъ разнесетъ. И, Господи, прости мнѣ! я поколотила наперсткомъ по головѣ моего бѣднаго мальчика… бѣднаго, бѣднаго и котораго уже нѣтъ болѣе въ живыхъ!.. Но теперь уже покончены всѣ его огорченія. И послѣднія слова, которыя я отъ него слышала…
Но это воспоминаніе такъ взволновало старушку, что слезы помѣшали ей продолжать. Томъ всхлипывалъ самъ, — болѣе изъ сожалѣнія къ самому себѣ, чѣмъ къ кому либо другому. Онъ слышалъ, что Мэри тоже плакала, вставляя въ разговоръ и свое доброе слово за него, Тома, такъ что онъ началъ питать о самомъ себѣ гораздо лучшее мнѣніе, нежели прежде. Однако, печаль тетки трогала его тоже до того, что ему хотѣлось выскочить изъ подъ кровати и доставить старушкѣ самую блаженную радость. Самъ театральный эффектъ подобной развязки плѣнялъ его воображеніе, но онъ сдержалъ свой порывъ и продолжалъ лежать, притаясь. Изъ отрывковъ дальнѣйшаго разговора онъ узналъ, что сначала было предположено, что мальчики утонули во время купанья; потомъ стало извѣстно о пропажѣ маленькаго плота; нѣкоторые школьники разсказывали, что Томъ и его два товарища намекали многимъ о томъ, что «кое-что скоро будетъ слышно»; соображая все это, умныя головы среди обывателей порѣшили, что мальчики отправились на плоту и пристанутъ къ ближайшему городу, тутъ, на рѣкѣ; но когда плотъ нашелся въ пяти или шести миляхъ ниже, у миссурійскаго берега, гдѣ онъ завязъ въ пескѣ, всякая надежда исчезла: они навѣрное утонули, иначе голодъ заставилъ бы ихъ вернуться домой къ ночи или еще ранѣе. Всѣ полагали, что тѣлъ не удалось найти потому, что крушеніе произошло въ самой стремнинѣ, посрединѣ рѣки; будь это иначе, несчастные успѣли бы спастись, такъ какъ всѣ они хорошо плавали, и добрались бы до берега. Была теперь среда; если утопленники не нашлись бы до воскресенья, то надѣяться уже было нечего и слѣдо-
