нудили. Ему, говоритъ, матросу и безъ ученьевъ есть дѣла много, вахту справлять, и у насъ, говоритъ, матросы лихо работаютъ и молодцы, говоритъ… Такъ ужъ вы о пользѣ службѣ не извольте очинно безпокоиться… а затѣмъ, говоритъ, я больше ничего не желаю вамъ сказать…“ Такъ, чертъ долговязый, и ушелъ ошпаренный!—заключилъ Егорка къ общему удовольствію собравшихся матросовъ.
Вообще, баронъ фонъ-деръ-Берингъ пришелся какъ-то „не ко двору“, со своими новыми порядками и взглядами па дисциплину. Въ каютъ-компаніи новаго старшаго офицера тоже не взлюбили, особенно молодежь, вся пропитанная новыми вѣяніями шестидесятыхъ годовъ и жаждавшая приложить ихъ къ дѣлу гуманнымъ обращеніемъ съ матросами. Чѣмъ-то старымъ, архаическимъ вѣяло отъ взглядовъ барона, завзятаго крѣпостника и консерватора. Безусловно честный и убѣжденный, не скрывавшій своихъ, какъ онъ говорилъ, „священныхъ принциповъ“, всегда нѣсколько напыщенный и самолюбивый, прилизанный и до тошноты аккуратный, баронъ возбуждалъ непріязнь въ веселыхъ молодыхъ офицерахъ, которые считали его ограниченнымъ, тупымъ педантомъ и сухимъ человѣкомъ, мнившимъ себя непогрѣшимымъ и глядѣвшимъ на всѣхъ съ высоты своего курляндскаго баронства. Не нравился онъ и „паріямъ“ флотской службы: штурману, артиллеристу и механику. И безъ того обидчивые и мнительные, они отлично чувствовали въ его изысканно-вѣжливомъ обращеніи снисходительное презрѣніе завзятаго барона, сознающаго свое превосходство.
Не пришелся по вкусу новый старшій офицеръ и капитану. Онъ не очень-то былъ благодаренъ адмиралу, наградившему его такой „нѣмецкой колбасой“, и не догадывался, конечно, что хитрый адмиралъ нарочно назначилъ барона старшимъ офицеромъ именно къ нему, на „Могучій“, увѣренный, что командиръ „Могучаго“ скоро „сплавитъ“ барона, и адмиралъ, такимъ образомъ, „умоетъ руки“ и отошлетъ его съ эскадры въ Россію.
Въ каютъ-компаніи почти никто не разговаривалъ съ барономъ, исключая служебныхъ дѣлъ, и онъ былъ какимъ-то чужимъ въ дружной семьѣ офицеровъ „Могучаго“. Только мичмана подчасъ не отказывали себѣ въ удовольствіи подразнить барона, громя крѣпостннковъ и консерваторовъ, не понимающихъ значенія великихъ реформъ, и расхваливая,
