нѣтъ ни полушки для существованія: онъ пріѣхалъ для заключенія перемирія.
За перемиріемъ въ перспективѣ видѣлся уже и миръ, какъ ни тяжело было австрійцамъ объ немъ подумать. И такъ моя военная жизнь кончилась, и я рѣшился, какъ бы ни было, вернуться въ Вѣну и оттуда возвратиться на родину. Продолжать путь въ Италію безъ Наталіи, начавъ путешествіе съ нею вмѣстѣ — это было для меня невозможно. Самая эта мысль казалась мнѣ несносною и я оставилъ намѣреніе увидѣть страну, гдѣ
Мнѣ суждено было побывать въ Италіи многіе годы спустя, и я туда попалъ съ другой стороны. Мои вѣнскіе друзья похлопотали обо мнѣ. Я получилъ курьерскій паспортъ, много рекомендательныхъ писемъ и поѣхалъ между арміями, еще вооруженными. Въ окрестностяхъ Кракова, я прибылъ на русскіе форпосты, а въ самомъ городѣ былъ принять съ распростертыми объятіями генераломъ графомъ Сиверсомъ, моимъ стариннымъ другомъ и бывшимъ товарищемъ по полку. На дальнѣйшемъ пути въ Тарновѣ, я встрѣтилъ начальника русскаго вспомогательнаго корпуса въ Галиціи князя Сергѣя Голицына и получилъ отъ него пакетъ, для доставленія Е. В. императору Александру. Во Львовѣ у генерала Меллера Закомельскаго я видѣлъ генерала Бауера, нѣкогда занимавшаго замѣчательное положеніе при могущественномъ князѣ Потемкинѣ. Онъ былъ теперь въ отставкѣ, нѣсколько обѣднѣлъ и жилъ всякаго рода увертками, подобно сэръ Джону Фальстафу, не обладая впрочемъ всѣмъ остроуміемъ послѣдняго. Въ Житомирѣ я подкрѣпился у извѣстнаго губернатора Комбурлея за его проконсульски роскошнымъ столомъ и продолжалъ свой куръерскій путь. Прибывъ въ Петербургъ совершенно усталый, явился я съ депешей, полученной отъ Голицына, къ графу Аракчееву, согласно съ предписаннымъ порядкомъ. Онъ принялъ пакетъ, записалъ карандашемъ на конвертѣ мою фамилію и часъ прибытія въ Петербургъ и сказалъ своимъ сухимъ, но опредѣленнымъ тономъ: «Государь императоръ пожелаетъ говорить съ вами: потому оставайтесь дома и оставьте вашъ адресъ въ моей канцеляріи». Я такъ и сдѣлалъ, отправился въ гостинницу и счастливо, безперерывочно проспалъ восемнадцать часовъ сряду, не просыпаясь и не видя ничего во снѣ. Меня совершенно убаюкали австрійскія почтовые рожки, русскіе почтовые колокольчики, допросы и допросы на форпостахъ и толчки экипажа на дурныхъ дорогахъ. Меня разбудилъ фельдъегерь графа Аракчеева и передалъ приказаніе; быть въ 11 часовъ въ предпокояхъ его величества.
Въ назначенное время я былъ на мѣстѣ. Графъ Аракчееву тогдашній всемогущій министръ, вышелъ изъ кабинета императора и, не обращая вниманія на низкіе поклоны придворныхъ и генераловъ,
