ходу: иди и заботься о твоемъ спасеніи; спустя нѣсколько дней ты будешь принесенъ сюда». — Услышавъ это Ѳеофилъ пришелъ въ ужасъ и думалъ, что тутъ же умретъ. Возвратясь кое-какъ въ келлію, онъ горько рыдалъ.
«Раздавъ все, что имѣлъ и оставивъ у себя только мантію, онъ каждый день ожидалъ смертнаго часа и никто не могъ удержать его отъ слезъ или заставить вкусить сладкой пищи; слезы были ему пищею, день и ночь. Всякое утро омывалъ онъ лице слезами, не зная, достигнетъ ли вечера; съ приближеніемъ же ночи омрачалъ глаза слезами и говорилъ: кто знаетъ? проживу ли я до утра? Многіе, отходя къ временному покою, заснули сномъ вѣчнымъ. Какъ же мнѣ надѣяться, что останусь въ живыхъ, когда уже сказано мнѣ о близкой моей кончинѣ? Ѳеофилъ со слезами молилъ Господа дать ему время для покаянія. Такимъ подвигомъ въ теченіи нѣсколькихъ лѣтъ до того изсушилъ онъ тѣло свое, что можно было перечесть кости его. Отъ слезъ потерялъ онъ зрѣніе.
«Преп. Маркъ, провидѣвъ часъ отшествія своего ко Господу, призвалъ къ себѣ Ѳеофила и сказалъ ему: «прости меня, братъ, что оскорбилъ тебя на столько лѣтъ, и моли о мнѣ Бога, — я уже отхожу отсюда; не забуду я молиться и за тебя, чтобы Господь Богъ удостоилъ насъ видѣться другъ съ другомъ и пребывать вмѣстѣ съ преп. отцами Антоніемъ и Ѳеодосіемъ». Тогда Ѳеофилъ сказалъ: отче! зачемъ ты оставляешь меня здѣсь? Возми и меня съ собою, или дай мнѣ прозрѣть. — Знаю, что за грѣхи мои я долженъ былъ умереть тогда же, какъ ты воскресилъ брата моего; для твоихъ святыхъ молитвъ Господь пощадилъ меня, ожидая покаянія моего. — И нынѣ
