томъ въ маѣ мѣсяцѣ, когда дни стоятъ теплые, долгіе и ясные, а ночи тихи и прозрачны.
Однажды ночью Николетъ лежала въ своей постели и увидѣла она, что луна свѣтитъ въ окошко, услышала, что въ саду поетъ соловей, и вспомнила объ Окассенѣ, своемъ миломъ другѣ, котораго она такъ любила. И стала она думать о графѣ Гаренѣ, который смертельно ее ненавидѣлъ, и рѣшила, что ни за что больше здѣсь не останется. Вѣдь если бы ее кто-нибудь видалъ и графъ Гаренъ узналъ, гдѣ она, онъ бы предалъ ее злой смерти.
Услыхавъ, что старушка, которая была съ нею, заснула, она встала, надѣла красивый шелковый плащъ, потомъ взяла простыни и куски холста, связала ихъ вмѣстѣ и сдѣлала изъ нихъ веревку, такую длинную, какъ только могла. Привязала ее къ подоконнику и спустилась внизъ въ садъ.
Она подобрала свои одежды и пошла черезъ садъ по травѣ, обильно смоченной росою. Волосы у нея были свѣтлые, въ пышныхъ кудряхъ, глаза ясные и веселые, продолговатое лицо, прямой и тонкій носъ, а губки алѣе, чѣмъ вишня или роза лѣтнею порою, зубы мелкіе и бѣлые, а упругія груди приподнимали ея одежду, какъ два маленькихъ итальянскихъ орѣшка. Она была стройна въ бедрахъ, и станъ ея можно было обхватить двумя кистями рукъ.
Цвѣты маргаритокъ, которые она топтала своими ножками и которые ложились передъ ея стопами, казались совсѣмъ черными по сравненію съ ними,—такъ бѣла была эта дѣвушка.
Она подошла къ калиткѣ, открыла ее и пошла по улицамъ Бокэра, держась въ тѣни, такъ какъ луна свѣтила очень ярко, и шла она до тѣхъ поръ, пока не достигла башни, гдѣ сидѣлъ ея другъ. Башня эта была мѣстами въ трещинахъ; она прислонилась къ одному изъ столбовъ, плотно завернулась въ свой плащъ, просунула голову въ одну изъ разсѣлинъ башни, старой и ветхой, и услышала, какъ скорбѣлъ и плакалъ Окассенъ, сожалѣя оставленную подругу свою, которую онъ такъ любилъ. Когда она его выслушала, она начала говорить сама.
1. Та, чьи очи такъ ясны,
Стала тихо у стѣны.
Окассена горекъ стонъ,
О подругѣ плачетъ онъ.
том в мае месяце, когда дни стоят теплые, долгие и ясные, а ночи тихи и прозрачны.
Однажды ночью Николет лежала в своей постели и увидела она, что луна светит в окошко, услышала, что в саду поет соловей, и вспомнила об Окассене, своем милом друге, которого она так любила. И стала она думать о графе Гарене, который смертельно ее ненавидел, и решила, что ни за что больше здесь не останется. Ведь если бы ее кто-нибудь видал и граф Гарен узнал, где она, он бы предал ее злой смерти.
Услыхав, что старушка, которая была с нею, заснула, она встала, надела красивый шелковый плащ, потом взяла простыни и куски холста, связала их вместе и сделала из них веревку, такую длинную, как только могла. Привязала ее к подоконнику и спустилась вниз в сад.
Она подобрала свои одежды и пошла через сад по траве, обильно смоченной росою. Волосы у неё были светлые, в пышных кудрях, глаза ясные и веселые, продолговатое лицо, прямой и тонкий нос, а губки алее, чем вишня или роза летнею порою, зубы мелкие и белые, а упругие груди приподнимали её одежду, как два маленьких итальянских орешка. Она была стройна в бедрах, и стан её можно было обхватить двумя кистями рук.
Цветы маргариток, которые она топтала своими ножками и которые ложились перед её стопами, казались совсем черными по сравнению с ними, — так бела была эта девушка.
Она подошла к калитке, открыла ее и пошла по улицам Бокэра, держась в тени, так как луна светила очень ярко, и шла она до тех пор, пока не достигла башни, где сидел её друг. Башня эта была местами в трещинах; она прислонилась к одному из столбов, плотно завернулась в свой плащ, просунула голову в одну из расселин башни, старой и ветхой, и услышала, как скорбел и плакал Окассен, сожалея оставленную подругу свою, которую он так любил. Когда она его выслушала, она начала говорить сама.
1. Та, чьи очи так ясны,
Стала тихо у стены.
Окассена горек стон,
О подруге плачет он.
