Всѣ гребныя суда наши требовали починки. Мнѣ хотѣлось также сдѣлать на баркасѣ своемъ палубу и обшить его мѣдью. Почему и просилъ я о мѣстѣ на берегу для произведенія сей работы. Японцы въ томъ не отказали, но отведенное ими мѣсто было такъ близко къ морю, что во время полныхъ водъ работа останавливалась. Они огородили его также какъ и Кибачъ заборомъ. Двѣ лодки стояли всегда предъ онымъ на караулѣ, когда находились тамъ наши плотники. Ни одному изъ нихъ не позволяли выходить ни на шагъ изъ ограды. Въ мѣстѣ для обсерваторіи отазали, и симъ образомъ не допустили насъ съ точностію наблюдать небесныя свѣтила, хотя заборы до нихъ и не досязали[1]. Въ Кибачѣ не позволяли никогда оставаться ночью; слѣдовательно и не льзя было установить тамъ никакого Астрономическаго инструмента, и потому мы должны были довольствоваться одними наблюденіями лунныхъ разстояній и соотвѣтствующихъ высотъ.
Окончивъ всѣ мои жалобы на поступки недовѣрчивыхъ къ намъ Японцевъ, справедливость обязываетъ меня не умолчать и о томъ, что всѣ мои требованія, въ разсужденіи матеріаловъ нужныхъ для починки корабля, исполняемы были съ точностію. Провизію доставляли не только съ чрезвычайною поспѣшностію, но и всегда самую лучшую и при томъ каждой разъ точно требуемое мною количество. Предъ отходомъ нашимъ, кромѣ Императорскаго
- ↑ Даже на горахъ, окружавшихъ Мегасаки, подѣланы были заборы.
