нитки, купивъ у лавочника, можно отнести въ посудѣ и, прежде чѣмъ принять ихъ въ тѣло, т. е. выпить или съѣсть, можно уложить дома и посовѣтоваться съ понимающими, что слѣдуетъ ѣсть и пить, а чего нѣтъ, и сколько слѣдуетъ ѣсть и когда. При такой покупкѣ, стало быть, риску не много. Наукъ же въ посудѣ не перенесешь, а необходимо, заплативъ за науку, сколько слѣдуетъ, принять ее въ самую душу и, только принявши ее, уйти или испорченнымъ или облагодѣтѳльствованнымъ. Объ этомъ и слѣдуетъ подумать, и притомъ совмѣстно съ тѣми, кто постарше насъ; мы сами еще слишкомъ молоды, чтобы самимъ рѣшать такой важный вопросъ. Теперь, впрочемъ, разъ собрались, то и пойдемъ въ этому мужу и послушаемъ его, а затѣмъ поговоримъ и съ другими. Тамъ не одинъ Протагоръ; есть и Иппій Илидскій, кажется и Продикъ Кеосскій и много другихъ мудрецовъ".
Принявъ такое рѣшеніе, мы отправились. И когда мы уже очутились передъ воротами, то, остановившись, продолжали бесѣдовать кое о чемъ, приходившемъ въ голову на пути. Не хотѣлось бросать разговора, а хотѣлось его сперва окончить, а потомъ уже войти; а потому стали передъ воротами и бесѣдовали, пока не пришли къ соглашенію о разбираемомъ нами предметѣ. И привратникъ, какой-то евнухъ, очевидно, къ намъ прислушивался. Его, надо полагать, это множество софистовъ довело до того, что онъ негодуетъ на всякаго, кто ни приходитъ въ домъ. По крайней мѣрѣ, когда мы постучались въ ворота, онъ, пріотворивши ихъ и завидѣвъ насъ — "Охъ, * — говоритъ, — "опять софисты! — самъ занятъ* — и въ это время весьма энергично изо всей силы захлопнулъ ворота. Мы снова давай стучать; а онъ изъ-за запертыхъ воротъ говоритъ: Господа, сказано вамъ, самъ занятъ. — "Эхъ, братъ, — говорю я, — мы не къ Каллію идемъ, и не софисты мы, ве безпокойся; вамъ нужно видѣть Протагора; доложи.* На силу этотъ человѣкъ отворилъ намъ ворота.
И вотъ, мы входимъ и видимъ: Протагоръ прохаживается по галлереѣ, а рядомъ съ нимъ ходятъ: съ одной стороны Каллій,
нитки, купив у лавочника, можно отнести в посуде и, прежде чем принять их в тело, т. е. выпить или съесть, можно уложить дома и посоветоваться с понимающими, что следует есть и пить, а чего нет, и сколько следует есть и когда. При такой покупке, стало быть, риску не много. Наук же в посуде не перенесешь, а необходимо, заплатив за науку, сколько следует, принять ее в самую душу и, только принявши ее, уйти или испорченным или облагодетфльствованным. Об этом и следует подумать, и притом совместно с теми, кто постарше нас; мы сами еще слишком молоды, чтобы самим решать такой важный вопрос. Теперь, впрочем, раз собрались, то и пойдем в этому мужу и послушаем его, а затем поговорим и с другими. Там не один Протагор; есть и Иппий Илидский, кажется и Продик Кеосский и много других мудрецов".
Приняв такое решение, мы отправились. И когда мы уже очутились перед воротами, то, остановившись, продолжали беседовать кое о чём, приходившем в голову на пути. Не хотелось бросать разговора, а хотелось его сперва окончить, а потом уже войти; а потому стали перед воротами и беседовали, пока не пришли к соглашению о разбираемом нами предмете. И привратник, какой-то евнух, очевидно, к нам прислушивался. Его, надо полагать, это множество софистов довело до того, что он негодует на всякого, кто ни приходит в дом. По крайней мере, когда мы постучались в ворота, он, приотворивши их и завидев нас — "Ох, * — говорит, — "опять софисты! — сам занят* — и в это время весьма энергично изо всей силы захлопнул ворота. Мы снова давай стучать; а он из-за запертых ворот говорит: Господа, сказано вам, сам занят. — "Эх, брат, — говорю я, — мы не к Каллию идем, и не софисты мы, ве беспокойся; вам нужно видеть Протагора; доложи.* На силу этот человек отворил нам ворота.
И вот, мы входим и видим: Протагор прохаживается по галерее, а рядом с ним ходят: с одной стороны Каллий,
