свою работу до незнанія поэзіи; но встрѣтиться во взглядахъ съ поэтомъ лучшее доказательство въ мірѣ для мыслителя, доказательство и вмѣстѣ съ тѣмъ толкованіе: дѣло въ томъ, что поэтъ воплощаетъ волевую сторону духа; онъ чувствуетъ мысли и переживаетъ ихъ, онъ дочувствывается до истины:
Nur durch das Morgenthor des Schoneu
Dringt er ia der Erkenntniss Laad;
философъ, который до нея медлительно и трзгдно добирается холоднымъ и строгимъ размышленіемъ по утомительнымъ ступенямъ отвлеченныхъ силлогизмовъ, невольно увлекается и поражается стремительными, разрозненными намеками поэта, не связанными нитями умозаключеній, какъ отдаленныя вѣтви кустарниковъ нитями блестящей паутины.
III.
Надо впрочемъ замѣтить, что встрѣча мыслителя съ Фетомъ на высотахъ прозрѣнія представляетъ особую прелесть и особую трудность. Трудность заключается въ особенностяхъ художественной техники Фета. Великій лирикъ грѣшилъ всѣми слабостями своихъ достоинствъ. Порывистость его вдохновеній зачастую выражалась у него въ необычныхъ и темныхъ оборотахъ рѣчи, сжатость изложенія обусловливала нерѣдко чудовищные скачки, говорящіе намъ бѣглыми намеками, отрывочными восклицаніями, а не связною, хотя бы и поэтическою, рѣчью, не солнечными лучами, а зарницами. Стихъ его изумительно музыкаленъ, выразителенъ, образенъ, но небреженъ и невыдержанъ до край-
