бы многое не шло такъ, какъ идетъ. А между тѣмъ къ новому стремятся не экономисты, а одни… «новые люди».
— Да; только люди-то эти дрянные, и пошло чортъ знаетъ что.
— Да, ихъ уловили шпіоны.
— Нѣтъ, просто мошенники.
— Мошенники-и!
— Да. Мошенники, вѣдь, всегда заключаютъ своею узурпаціею всѣ сумятицы, въ которыя имъ не безвыгодно вмѣшаться. У насъ долго возились съ этими… нигилистами, что ли? Возилось съ ними одно время и правительство, возится до сихъ поръ и общество, и печать, а пошабашутъ ихъ не эти, а просто-на-просто мошенники, которые откликнутся въ ихъ кличку, мошенники и превзойдутъ ихъ, а затѣмъ наступитъ поворотъ.
Препотенскій бросилъ тревожный взглядъ на Бизюкину. Его смущало, что Тугановъ просто съѣдаетъ его задоръ, какъ вешній туманъ съѣдаетъ съ поля бугры снѣга. Варнава искалъ поддержки, и въ этомъ чаяніи перевелъ взоры свои на Термосесова, но Термосесовъ даже и не смотрѣлъ на него, но зато дьяконъ Ахилла, давно дававшій ему рукою знаки перестать, сказалъ:
— Замолчи, Варнава Васильевичъ, — совсѣмъ не занятно!
Это взорвало учителя — тѣмъ болѣе, что и Тугановъ отъ него отвернулся. Препотенскій пошелъ напроломъ.
Учитель соскочилъ съ мѣста и подбѣжалъ къ Туганову, говорившему съ Туберозовымъ.
— Извините, что васъ перебью… но я все-таки… Я стою за свободу.
— И я тоже, — отвѣтилъ Тугановъ, снова обращаясь къ протопопу.
— Позвольте же-съ мнѣ вамъ кончить! — воскликнулъ учитель.
Тугановъ обернулся въ его сторону.
— А вы знаете ли, что свобода не дается, а берется? — задалъ ему Варнава.
— Ну-съ!
— Кто же ее возьметъ, если новые люди скверны?
— Ее возьметъ порядокъ вещей.
