вать, чтобъ онъ исправился, а нещастнаго наказаніемъ уже не исправить.
Но какое приличное наказаніе можетъ быть человѣку, отдающему во власть непріятелей свою защиту. Еслибъ можно было сдѣлать противное тому, что нѣкогда Богъ сдѣлалъ съ Ценеемъ Ѳессалійцемъ, измѣнивши его изъ женщины въ мужчину; то сіе перерожденіе изъ мущины въ женщину было бы лучшее, приличнѣйшее наказаніе бросающему свой щитъ. Установимъ ближайшее къ сему, чтобъ онъ болѣе не подвергалъ опасности своего животолюбія, но провождалъ бы долгую жизнь въ величайшемъ поношеніи; да будетъ противъ таковыхъ сей законъ: кто подвергнется суду, какъ малодушно оставившій военныя оружія; того не долженъ употреблять, какъ воина, ни полководецъ, ни другой кто изъ военныхъ начальниковъ; того не должно допускать даже въ строй, ни къ чему другому. Иначе блюститель нравственности подвергаетъ пѣнѣ того, кто приметъ малодушнаго: изъ перваго класса такой платитъ тысячу драхмъ, изъ втораго пять минъ, изъ третьяго три, изъ четвертаго одну; самъ же виновный сверхъ того, что удаляется за малодушіе свое отъ всѣхъ мужественныхъ опасностей, долженъ еще заплатить изъ перваго класса тысячу драхмъ, изъ втораго пять минъ, изъ третьяго три, изъ четвертаго одну. Но какое приличное слово мы
вать, чтоб он исправился, а несчастного наказанием уже не исправить.
Но какое приличное наказание может быть человеку, отдающему во власть неприятелей свою защиту? Если б можно было сделать противное тому, что некогда Бог сделал с Кенеем фессалийцем, изменивши его из женщины в мужчину, то сие перерождение из мужчины в женщину было бы лучшее, приличнейшее наказание бросающему свой щит. Установим ближайшее к сему, чтоб он более не подвергал опасности своего животолюбия, но проводил бы долгую жизнь в величайшем поношении; да будет против таковых сей закон: кто подвергнется суду как малодушно оставивший военные оружия, того не должен употреблять как воина ни полководец, ни другой кто из военных начальников; того не должно допускать даже в строй, ни к чему другому. Иначе блюститель нравственности подвергает пене того, кто примет малодушного: из первого класса такой платит тысячу драхм, из второго пять мин, из третьего три, из четвертого одну; сам же виновный сверх того, что удаляется за малодушие свое от всех мужественных опасностей, должен еще заплатить – из первого класса тысячу драхм, из второго пять мин, из третьего три, из четвертого одну. Но какое приличное слово мы
