Въ 1844 году, когда я былъ студентомъ Московскаго университета, М. Н. Катковъ далъ мнѣ для прочтенія Пана Тадеуша Мицкевича. Я принялся читать, но чтение не пошло; до такой степени меня затрудняли тогда многiе польские обороты, такъ часто надо было заглядывать въ словарь!… При первой встрѣчѣ съ Михайломъ Никифоровичемъ я возвратилъ ему книги,[1] сказавъ, что „не нашелъ въ нихъ ничего особенно-занимательнаго.“ — Удивляюсь, отвѣчалъ онъ: тутъ есть превосходныя мѣста! — „Напримѣрь, какiя-же?“ спросилъ я. Онъ развернулъ первый томъ: — напримѣръ, вотъ это… вотъ это! — Указаны были между прочимъ „облака“ въ III пѣснѣ, „лѣса“ въ IV, и „Войскій трубитъ въ рогъ“ — тамъ-же.
Я взялъ книги обратно и заставилъ себя прочитать со вниманіемъ эти мѣста, а потомъ и всего Тадеуша. Многое въ немъ меня до того поразило, что я, однажды вечеромъ, на Поварской, въ домѣ Залетова, присѣлъ и перевелъ, подъ влiяніемъ сильнаго вдохновенія (которое, признаться, одно тогда толь-
- ↑ 2 тома, изданіе Еловицкаго 1834 года.
В 1844 году, когда я был студентом Московского университета, М. Н. Катков дал мне для прочтения Пана Тадеуша Мицкевича. Я принялся читать, но чтение не пошло; до такой степени меня затрудняли тогда многие польские обороты, так часто надо было заглядывать в словарь!… При первой встрече с Михайлом Никифоровичем я возвратил ему книги,[1] сказав, что „не нашёл в них ничего особенно занимательного.“ — Удивляюсь, отвечал он: тут есть превосходные места! — „Напримерь, какие же?“ спросил я. Он развернул первый том: — например, вот это… вот это! — Указаны были между прочим „облака“ в III песне, „леса“ в IV, и „Войский трубит в рог“ — там же.
Я взял книги обратно и заставил себя прочитать со вниманием эти места, а потом и всего Тадеуша. Многое в нём меня до того поразило, что я, однажды вечером, на Поварской, в доме Залетова, присел и перевёл, под влиянием сильного вдохновения (которое, признаться, одно тогда толь-
- ↑ 2 тома, издание Еловицкого 1834 года.
