держали. Ты напиши домой телеграмму, пусть они удостоверят твою личность, тогда я тебе дам свидетельство и ты будешь свободно ехать.
Я на это сказал, что мне нельзя домой писать телеграмму, потому что во всех конторах воспрещено нам передавать без просмотра правительства письма, телеграммы, что бы ни было. А как правительство узнает, пошлет этапным порядком.
Он на это сказал:
— Этого нельзя делать. Отсюда и за год не дойдешь.
Я предложил ему:
— У меня есть в Москве друзья. Если я им напишу, они удостоверят мою личность, тогда вы отпустите?
Он сказал:
— Все одно отпущу.
Я написал Льву Николаевичу Толстому, чтобы он удостоверил и другие мою личность. Скоро устроилось так, что я на третий день получил проходное свидетельство и выехал в путь.
Еду опять по этому следу и все бранят опять этих урядника и заседателя, что они так поступили со мной; а я оказался не виноват, потому что исправник отпустил меня.
Проехал я эту местность, доехал до селения Щельгор, которое стоит около Уральского хребта. Там живут остяки, которые не умеют говорить по-русски. Селение маленькое. Да и к ним привез такой же остяк — не может говорить по-русски. Приехали ночью; остановились у одного. Они говорят по-своему, а я по-своему. Они меня не понимают, я их. И так до света осталось.
Утром привели одного русского, который может по-ихнему говорить. Он мне рассказал, что у них нет дома мужиков — все уехали в Лялену (?) за мукой, так что меня некому отсюда увезти. Я спросил:
— А когда они вернутся?
— Дней через десять.
Это для меня оказалось очень долго — набрыднет ждать. Я попросил русского, чтобы он им сказал, что я могу ехать с кем угодно, хоть с мальчиком, абы дорогу знал. Он им это рассказал. Тут их сошлось много женщин, а мужчин, правда, не было. Одна девушка высокого роста говорит по-своему. Он выслушал и указал мне:
— Вот девушка соглашается везть, только говорит: если дает 5-ть рублей.
Я спросил:
— Отсюда до Ляленой сколько верст?
Они говорят:
— 350-т верст. А хорошо не знают.
