что латинское ă въ открытыхъ слогахъ въ исторіи французскаго языка при удареніи измѣнилось въ ai, а въ положеніи передъ удареніемъ сохранилось, срв. лат. hábeo = франц. (j’)ai, habémus = (nous) avons. Соотвѣтственно этому закону латинскій глаголъ ămo во французскомъ отражается въ видѣ aime, а 1 мн. ămámus отражалось въ старомъ французскомъ въ видѣ amons, но затѣмъ по аналогіи къ ед. ч. и 3 мн. возникло aimons, т. е. гласный ai распространился и на 1‑ое (а также 2‑ое) лицо мн. ч. Не слѣдуетъ однако думать, что при дѣйствіи аналогіи происходитъ звуковое измѣненіе; въ этомъ случаѣ мы имѣемъ дѣло лишь съ замѣщеніемъ или субституціей одной морфемной разновидности другою. Вообще говоря, факторъ аналогіи въ широкомъ смыслѣ неотлучно сопровождаетъ нашу рѣчь, въ которой мы постоянно производимъ отъ словъ требующіяся формы по образцу соотвѣтствующихъ привычныхъ типовъ.[1]
Обратимся теперь къ процессу, который носитъ названіе „народной этимологіи“. Подъ этимъ процессомъ разумѣются такія перемѣны въ словахъ, которыя состоятъ въ морфологическомъ осмысленіи непонятныхъ словъ, чаще иностранныхъ, а иногда и природныхъ, значеніе которыхъ затемнилось. Нужно замѣтить, что къ народной этимологіи относятъ довольно различные процессы, и, чтобы не смѣшивать ихъ между собою, постараемся указать различіе между ними; процессы эти слѣдующіе: 1) акустическая замѣна или субституція звуковъ, 2) морфологизація и 3) сема-
- ↑ Этотъ факторъ начинаетъ дѣйствовать уже съ дѣтства, по мѣрѣ знакомства ребенка сь рѣчью: знакомясь со словами въ тѣхъ или другихъ формахъ, ребенокъ по аналогіи создаетъ и самъ такія же формы для другихъ словъ: зная, напр., формы т’ас’і = «часы», вájс’і = «волосы» и др., ребенокъ по аналогіи къ нимъ уже самъ будетъ образовывать тѣ же формы отъ другихъ словъ; но понятно, что при этомъ между новообразованіями у него будутъ встрѣчаться и ошибочныя, напр. отъ слова кас’ = «глазъ» по аналогіи съ предшествующими онъ легко можетъ сказать кас’і, еще не зная, что отъ слова «глазъ» множественное число оканчивается на -á.
