очистки библиотек не делалось. В отдельных городах и уездах Политпросветы иногда производили ревизии и изъятия — обычно в спешном порядке и часто несерьезно и неумело.
В библиотекарских кругах много рассказывают о курьезах, при этом происходящих. То удаляют за „контр-революционность“ Л. Толстого, Короленко и даже Горького; то изгоняют всякие сказки, а кстати и Ж. Верна за „фантастичность“; то ополчаются на „анти-художественную“ беллетристику, выпускаемую Государственным Издательством; то библиотекарь попадает под арест за старую „Ниву“, потому что в ней оказывается портрет царя; то предлагают исключить „Русскую историю“ Ключевского в виду того, что у нас теперь есть „Русская история“ Покровского, — и т. п.
Библиотекари огорчаются, или смеются, или ужасаются, рассказывая друг другу эти происшествия. А ведь можно серьезно сказать, что з этом виноваты и сами библиотекари. Если такие чистки библиотек несведущими людьми выполняются неумело и неудачно, — так сведущие библиотекари в этом виноваты уже тем, что до сих пор сами не очистили своих библиотек от ненужного материала и от мусора.
Ведь в до-революционное время всякий хороший библиотекарь, получая в свое ведение сельскую библиотеку или библиотеку народного дома на окраине города, прежде всего принимался за ее очистку. Иногда при этом целые кучи казенно-патриотических и казенно-благочестивых брошюр, поучительных рассказов для крестьян и для солдат, яко-бы научных книжек „Постоянной Комиссии народных чтений“ и других казенных изданий отправлялись если не в печку, то на чердак или на самые верхние полки высоких шкафов. Туда же отправлялись кровожадные уголовные романы, порнографическая и „пикантная“ литература, также сонники, оракулы, также шарлатанские рекламы патентованных лекарств и многие другие книжки, которые библиотекарь не хотел проводить в среде своих „массовых“ читателей — крестьян, рабочих, молодежи. Тогда библиотекари хорошо знали и понимали, что лучше иметь только сотню хороших и нужных книг, чем ту же сотню, смешанную с тысячей книг плохих и ненужных.
После революции в библиотеки, — в результате всяких распределений и перераспределений, случайностей и недоразумений, — попало немало таких книг плохих и ненужных; особенно в те многочисленные библиотеки, которые оказывались в руках совершенно несведующих библиотекарей.
Притом теперь оказывается плохим и ненужным многое, что раньше — за невозможностью иметь лучшее — приходилось считать если не хорошим, то допустимым. В старые времена, например, не могло быть популярных книг по русской истории, которые бы не хвалили царей; библиотекари считали хорошими книжки Острогорского и Тихомирова, которые по крайней мере, хвалили не всех царей, хвалили Александра II, а об Александре III помалкивали; в старые времена библиотекари рекомендовали (а правительство запрещало и изымало из библиотек) книгу Джаншиева „Эпоха великих реформ“ — хвалебный гимн тем великим князьям, министрам и дворянским