своихъ кораблей и перевезли при ихъ помощи семьи и имущество, какое можно было захватить, въ Трёзенъ на берегъ Арголиды и на острова Саламинъ и Эгину. Всѣ, способные владѣть оружіемъ, поневолѣ должны были взойти на военныя тріеры. Подъ вліяніемъ этихъ принудительныхъ обстоятельствъ получилось полное торжество политики Ѳемистокла. Гражданство должно было совершенно оторваться отъ территоріи, всѣ отличія профессіи и званія стерлись, всѣ преимуществу осѣдлыхъ земледѣльцевъ исчезли, и народъ превратился въ массу бездомныхъ пролетаріевъ, по-гречески ѳетовъ, которымъ осталось только попробовать послѣдняго счастья на морѣ; безъ сомнѣнія, флотъ получилъ значительное подкрѣпленіе, такъ какъ моряками сдѣлались теперь очень многіе педіеи и діакріи. Одинъ изъ позднѣйшихъ греческихъ историковъ сочинилъ очень правдоподобный анекдотъ, чтобы символически представить соціальный переломъ, вызванный въ аѳинской жизни необходимостью отдать судьбу всего народа морю. Когда наступила минута исполнить давнишній совѣтъ Ѳемистокла, многіе аѳиняне все еще колебались, но вотъ на улицахъ аѳинскаго предмѣстья Керамика показалась своеобразная процессія: блестящій кавалеристъ и представитель высшаго сословія всадниковъ, молодой Кимовъ, сыпь Мильтіада, шелъ пѣшкомъ, окруженный группой товарищей, помахивая конской уздой; они направлялись, торжественно, бодро настроенные, въ акрополь, къ храму Аѳины, богини-покровительницы города. Здѣсь Кимонъ оставилъ узду, посвятивши ее божеству; со словами «теперь спасеніе не въ коняхъ, а на корабляхъ», онъ схватилъ одинъ изъ щитовъ, висѣвшихъ въ храмовой ризницѣ, и направился къ морю. Примѣръ его самоотверженія сильно подѣйствовалъ на массу людей, до тѣхъ поръ нерѣшительныхъ, и увлекъ ихъ всѣхъ также на военныя суда38.
Слѣдомъ за очищеніемъ Аттики въ аѳинской гавани Фалерѣ появились персидскіе корабли, а самъ Ксерксъ занялъ во главѣ сухопутнаго войска большую аѳинскую равнину. Отступившій въ Сароническій заливъ флотъ грековъ состоялъ изъ 300 тріеръ слишкомъ; изъ нихъ около половины принадлежало аѳинянамъ (тогда какъ спартанцы, имѣвшіе гегемонію, выставили лишь 16 кораблей). У персидскаго флота не было теперь того перевѣса, которымъ онъ обладалъ до Артемисія, но все же персы превосходили грековъ численностью судовъ39. Ксерксъ пощадилъ въ Беотіи общины, которыя, по указанію македонскаго царя Александра, сочувствовали персамъ, разрушилъ патріотическіе города Ѳеспіи и Платеи и жестоко опустошилъ Аттику. На акрополѣ въ Аѳинахъ персы ограбили храмы и сожгли ихъ.
Въ это время греческіе морскіе стратеги собрались на совѣщаніе по вопросу о томъ, гдѣ ожидать врага, и гдѣ дать ему рѣшительную битву. Опять обнаружилась рознь между пелопоннесцами и аѳинянами, но теперь она проявилась въ особенно рѣзкой формѣ и грозила опасностью полнаго распаденія національной обороны. Первые хотѣли отступить къ самому Истму, послѣдней защитѣ Греціи, гдѣ собрано было все ополченіе Пелопоннеса и гдѣ работали надъ возведеніемъ крѣпостной стѣны поперекъ перешейка. Ѳемистоклъ требовалъ битвы подъ Саламиномъ, чтобы не отдавать беззащитными аѳинскія семьи, перевезенныя въ Мегару, Эгину и Саламинъ. Онъ приводилъ, впрочемъ, важное техническое соображеніе: у персовъ больше гребцовъ и болѣе подвижные корабли, слѣд., греки будутъ въ узкомъ проливѣ у Саламина поставлены выгоднѣе противъ врага, чѣмъ въ открытомъ заливѣ у Истма. Синедріонъ стратеговъ большинствомъ рѣшилъ противъ Ѳемистокла отступить. Однако Ѳемистоклу удалось склонить главнаго наварха Эврибіада отсрочить рѣшеніе и созвать синедріонъ еще разъ на другой день. Для Геродота это случай опять развить популярную въ мореходной Греціи мысль о томъ, что община, сѣвши на корабли, найдетъ себѣ легко второе отечество. Исчерпавъ всѣ доводы и не добившись цѣли, Ѳемистоклъ высказалъ будто бы угрозу: «война теперь исключительно опирается на флотъ. Если будетъ рѣшено избѣгнуть битвы, мы беремъ на корабли всѣхъ нашихь земляковъ и отправляемся въ италійскую колонію Сиросъ, которая съ давнихъ поръ наша, да и въ пророчествахъ предназначена быть нами заселенной. А вы, утративши такихъ союзниковъ, вспомните мои рѣчи»40. Настойчивость аѳинянъ и ихъ стратега рѣшила дѣло. При Салиминѣ произошло сраженіе, составившее поворотный моментъ всей кампаніи. Геродотъ ограничивается лишь общей его характеристикой: «греки сражались, выстроившись правильными рядами, варвары же и не успѣли размѣститься въ порядкѣ, и вообще въ ихъ дѣйствіяхъ не было разсудительности, а потому съ ними случилось то, что и должно было произойти»41.
Въ словахъ Геродота сказываются позднѣйшія соображенія людей, которые склонны были выдвигать черты планомѣрности и прозорливости въ дѣйствіяхъ знаменитыхъ борцовъ 480 г. Иначе смотрѣли современники. Эсхилъ, самъ участникъ Саламинскаго боя, вь трагедіи «Персы» далъ чрезвычайно яркую картину этого сраженія. У него нѣтъ ни малѣйшаго намека на безразсудство или безтолочь персовъ; онъ отмѣчаетъ только затрудненіе, въ которое попала масса кораблей персидскаго флота, благодаря тѣснотѣ узкаго пролива (прибавимъ, что персы значительно испортили дѣло своимъ финикійскимъ морякамъ тѣмъ, что набили въ корабли много ненужныхъ и безполезныхъ на морѣ
