своей численности (8.222), составляютъ почти половину разсматриваемой здѣсь общественной группы.
Безпаспортность—это такой видъ преступности, который въ настоящее время, кажется, нигдѣ, кромѣ Россіи, не встрѣчается. Притомъ, безпаспортность—грѣхъ чисто крестьянскій, по преимуществу, и очень ужь наивный, чтобъ въ немъ могли изобличаться люди завѣдомо порочные, искушенные городскимъ пройдошествомъ и умѣньемъ избѣгать цѣпкихъ, но достаточно неуклюжихъ у насъ рукъ полиціи.
Извѣстно, что, въ огромномъ большинствѣ, безпаспортные въ столицѣ попадаются среди простолюдиновъ и, главнымъ образомъ, заѣзжихъ крестьянъ, прибывшихъ въ Петербургъ на заработки. Въ сущности, ихъ даже нельзя называть, въ строгомъ смыслѣ, безпаспортными: паспорты у нихъ обыкновенно имѣются на лицо, но только просроченные и, поэтому, потерявшіе свою силу. Полиція, блюдя строжайшія паспортныя правила, не вдается въ эту квалификацію,—и безъ разбора «тащитъ» и «не пущаетъ» и дѣйствительно безпаспортныхъ, и тѣхъ, у кого паспорты не въ порядкѣ. Безспорно, что немало есть случаевъ, гдѣ эта провинность является результатомъ пренебреженія къ «законнымъ требованіямъ» власти, распущенности и бездѣльничества,—рѣдко злонамѣренности,—но въ массѣ безпаспортность является вслѣдствіе «простоты», малаго знакомства съ законами и, наконецъ, разныхъ внѣшнихъ неблагопріятныхъ случайностей, играющихъ иногда такую огромную роль въ судьбѣ и карьерѣ русскаго человѣка, особенно—низшаго класса.
Самая обыденная и чаще всего встрѣчающаяся случайность—мѣшкотность «деревни», при высылкѣ въ столицу требуемыхъ отъ нея паспортовъ, по причинамъ иногда возмутительнымъ. Обыкновенно бываетъ такъ: «деревня», въ лицѣ своихъ властей и родственниковъ отлучившагося на заработки своего члена, смотритъ на него, какъ на доходную статью и облагаетъ елико возможно большимъ поборомъ, какъ бы оброкомъ. Извѣстно, что у нашихъ, проживающихъ въ столицѣ, простолюдиновъ вся корреспонденція съ родной деревней зиждется на рублѣ. Каждое родственное посланіе изъ деревни, послѣ теплыхъ привѣтствій и низкихъ поклоновъ, неизбѣжно кончается требованіемъ присылки денегъ, безъ «вложенія» которыхъ почти немыслимо ни одно отвѣтное изъ столицы письмо.
своей численности (8.222), составляют почти половину рассматриваемой здесь общественной группы.
Беспаспортность — это такой вид преступности, который в настоящее время, кажется, нигде, кроме России, не встречается. Притом, беспаспортность — грех чисто крестьянский, по преимуществу, и очень уж наивный, чтоб в нём могли изобличаться люди заведомо порочные, искушенные городским пройдошеством и уменьем избегать цепких, но достаточно неуклюжих у нас рук полиции.
Известно, что, в огромном большинстве, беспаспортные в столице попадаются среди простолюдинов и, главным образом, заезжих крестьян, прибывших в Петербург на заработки. В сущности, их даже нельзя называть, в строгом смысле, беспаспортными: паспорты у них обыкновенно имеются налицо, но только просроченные и, поэтому, потерявшие свою силу. Полиция, блюдя строжайшие паспортные правила, не вдается в эту квалификацию, — и без разбора «тащит» и «не пущает» и действительно беспаспортных, и тех, у кого паспорты не в порядке. Бесспорно, что немало есть случаев, где эта провинность является результатом пренебрежения к «законным требованиям» власти, распущенности и бездельничества, — редко злонамеренности, — но в массе беспаспортность является вследствие «простоты», малого знакомства с законами и, наконец, разных внешних неблагоприятных случайностей, играющих иногда такую огромную роль в судьбе и карьере русского человека, особенно — низшего класса.
Самая обыденная и чаще всего встречающаяся случайность — мешкотность «деревни», при высылке в столицу требуемых от неё паспортов, по причинам иногда возмутительным. Обыкновенно бывает так: «деревня», в лице своих властей и родственников отлучившегося на заработки своего члена, смотрит на него, как на доходную статью и облагает елико возможно большим побором, как бы оброком. Известно, что у наших, проживающих в столице, простолюдинов вся корреспонденция с родной деревней зиждется на рубле. Каждое родственное послание из деревни, после теплых приветствий и низких поклонов, неизбежно кончается требованием присылки денег, без «вложения» которых почти немыслимо ни одно ответное из столицы письмо.
