рядка, заинтересованные въ его сохраненіи, иначе не могутъ и не должны смотрѣть на каждаго лишняго обывателя, оказавшагося безъ прибора и безъ стула за общественнымъ пиршественнымъ столомъ,—какъ, съ другой стороны, эти лишніе, обойденные судьбою, гости, не могутъ, понятно, не вожделѣть къ общественному пирогу и не стремиться урвать отъ него кусочекъ на свою долю путемъ незаконнымъ, если «на законномъ основаніи» имъ представлено лишь класть зубы на полку… Съ такой-же точки зрѣнія вынуждены и мы смотрѣть на этотъ неосновательный и опасный народъ. Сама патентованная наука взираетъ на праздныхъ, бездомныхъ и нищенствующихъ субъектовъ весьма неодобрительно.
«Ничто, кажется, такъ не опасно для человѣка,—говоритъ Эстерленъ,—какъ бездѣйствіе, вошедшее въ привычку»… «Многочисленныя наблюденія показываютъ, что тунеядная и бездѣятельная жизнь гораздо опаснѣе, чѣмъ даже самая напряженная дѣятельность, и чаще дѣлается источникомъ умственнаго и нравственнаго разстройства». Все это по адресу нищихъ, праздношатающихся бродягъ и, вообще, личностей, не имѣющихъ опредѣленныхъ занятій, и—какъ увидимъ въ своемъ мѣстѣ—эта категорія обывателей, дѣйствительно, выдѣляетъ изъ своей среды главный контингентъ преступниковъ; но только крайне ошибочно было-бы думать, что вся эта среда, образующая, такъ сказать, ядро столичнаго classe dangereuse, исчерпывается вышеприведенными цифрами полицейской статистики.
Какимъ благонравнѣйшимъ и счастливымъ городомъ представился-бы намъ Петербургъ, еслибъ, напр., все число обрѣтающихся въ немъ праздныхъ «скитальцевъ» и нищенствующихъ обывателей, бездѣятельныхъ по неимѣнію работы или по неспособности къ ней, исчерпывалось цифрой задерживаемыхъ полиціей бродягъ и нищихъ, т. е., въ 9.189 человѣкъ (не считая безпаспортныхъ)! Къ сожалѣнію, эта цифра неизмѣримо ниже дѣйствительной, какъ это уже было, впрочемъ, нами константировано въ предшествовавшихъ главахъ нашего изслѣдованія. Мы даже имѣемъ основаніе думать, что въ руки полиціи и въ ея статистику, по даннымъ рубрикамъ, попадаетъ много такого народа, который въ сущности не можетъ быть отнесенъ къ группѣ городскаго пролетаріата, въ общепринятомъ смыслѣ этого слова. Мы разумѣемъ въ этомъ случаѣ, главнымъ образомъ, категорію безпаспортныхъ, которые, однако-же, по
рядка, заинтересованные в его сохранении, иначе не могут и не должны смотреть на каждого лишнего обывателя, оказавшегося без прибора и без стула за общественным пиршественным столом, — как, с другой стороны, эти лишние, обойденные судьбою, гости, не могут, понятно, не вожделеть к общественному пирогу и не стремиться урвать от него кусочек на свою долю путем незаконным, если «на законном основании» им представлено лишь класть зубы на полку… С такой же точки зрения вынуждены и мы смотреть на этот неосновательный и опасный народ. Сама патентованная наука взирает на праздных, бездомных и нищенствующих субъектов весьма неодобрительно.
«Ничто, кажется, так не опасно для человека, — говорит Эстерлен, — как бездействие, вошедшее в привычку»… «Многочисленные наблюдения показывают, что тунеядная и бездеятельная жизнь гораздо опаснее, чем даже самая напряженная деятельность, и чаще делается источником умственного и нравственного расстройства». Всё это по адресу нищих, праздношатающихся бродяг и, вообще, личностей, не имеющих определенных занятий, и — как увидим в своем месте — эта категория обывателей, действительно, выделяет из своей среды главный контингент преступников; но только крайне ошибочно было бы думать, что вся эта среда, образующая, так сказать, ядро столичного classe dangereuse, исчерпывается вышеприведенными цифрами полицейской статистики.
Каким благонравнейшим и счастливым городом представился бы нам Петербург, если б, напр., всё число обретающихся в нём праздных «скитальцев» и нищенствующих обывателей, бездеятельных по неимению работы или по неспособности к ней, исчерпывалось цифрой задерживаемых полицией бродяг и нищих, т. е., в 9.189 человек (не считая беспаспортных)! К сожалению, эта цифра неизмеримо ниже действительной, как это уже было, впрочем, нами констатировано в предшествовавших главах нашего исследования. Мы даже имеем основание думать, что в руки полиции и в её статистику, по данным рубрикам, попадает много такого народа, который в сущности не может быть отнесен к группе городского пролетариата, в общепринятом смысле этого слова. Мы разумеем в этом случае, главным образом, категорию беспаспортных, которые, однако же, по
