менныхъ общественнымъ презрительнымъ равнодушіемъ! Поарестантски обстриженныя, грязныя, съ истощенными личиками, вялыя и неуклюжія, точно они—не дѣти съ отличающей этотъ возрастъ рѣзвостью, одѣтыя въ грубое, давно немытое бѣлье, въ рваныхъ, подбитыхъ вѣтромъ, пестрядинныхъ халатахъ тюремнаго покроя, босыя или въ дырявыхъ опоркахъ,—бредутъ эти жалкія существа по улицамъ, неизбѣжно съ какой нибудь тяжелой, непосильной ношей, такъ какъ только для посылокъ и переносокъ, взамѣнъ ломовыхъ лошадей, они и выпускаются своими хозяевами изъ мастерскихъ катакомбъ на бѣлый свѣтъ. Намъ лично не разъ приводилось видѣть, гдѣ и какъ живутъ эти наши бѣлые негритёнки. Обыкновенно, особыхъ помѣщеній хозяева-ремесленники не отводятъ, собственно для жилища, своимъ рабочимъ и ученикамъ. Мастерская служитъ имъ и столовой и дортуаромъ;[1] въ ней они безвыходно пребываютъ цѣлыя сутки—и работаютъ, и отдыхаютъ и спятъ среди всякой нечисти, въ тѣснотѣ, духотѣ и смрадѣ. Ни кроватей, ни постелей они не имѣютъ, а спятъ, гдѣ придется,—на верстакахъ, на полу, въ повалку, и—много, много—если для подстилки находятся въ ихъ распоряженіи какіе нибудь жалкіе, грязные тюфяки; большею-же частью, постель ихъ составляетъ носильное платье.
Еще безотраднѣе положеніе рабочихъ малолѣтковъ въ духовно-нравственномъ отношеніи. Ужасно уже то, что они въ самомъ нѣжномъ возрастѣ лишены родительской опеки, ласки матери, благотворнаго вліянія родной семьи, отъ которой нерѣдко отрываются навсегда. Это—въ большинствѣ—деревенскія, крестьянскія дѣти, цѣлыми толпами приносимыя въ жертву современному промышленному городскому Молоху, не менѣе жестокому и истребительному, чѣмъ его языческій первообразъ. Лишенныя вліянія семьи, дѣти эти сразу попадаютъ въ городскую рабочую, испорченную въ значительной части, среду и быстро деморализуются, такъ какъ никто и не думаетъ позаботиться объ ихъ нравственномъ воспитаніи и образованіи. Пройдя ремесленную «науку», внушаемую хозяйскими колотушками и руганью, проникшись дурными наклонностями и грубыми, нерѣдко порочными вкусами окружающей среды, потерявъ здоровье или надорвавъ его въ отвратительной обстановкѣ, эти «сыны народа» выростаютъ въ поколѣніе хилыхъ, безвременно-
менных общественным презрительным равнодушием! По-арестантски обстриженные, грязные, с истощенными личиками, вялые и неуклюжие, точно они — не дети с отличающей этот возраст резвостью, одетые в грубое, давно немытое белье, в рваных, подбитых ветром, пестрядинных халатах тюремного покроя, босые или в дырявых опорках, — бредут эти жалкие существа по улицам, неизбежно с какой-нибудь тяжелой, непосильной ношей, так как только для посылок и переносок, взамен ломовых лошадей, они и выпускаются своими хозяевами из мастерских катакомб на белый свет. Нам лично не раз приводилось видеть, где и как живут эти наши белые негритёнки. Обыкновенно, особых помещений хозяева-ремесленники не отводят, собственно для жилища, своим рабочим и ученикам. Мастерская служит им и столовой и дортуаром;[1] в ней они безвыходно пребывают целые сутки — и работают, и отдыхают и спят среди всякой нечисти, в тесноте, духоте и смраде. Ни кроватей, ни постелей они не имеют, а спят, где придется, — на верстаках, на полу, вповалку, и — много, много — если для подстилки находятся в их распоряжении какие-нибудь жалкие, грязные тюфяки; большею же частью, постель их составляет носильное платье.
Еще безотраднее положение рабочих малолетков в духовно-нравственном отношении. Ужасно уже то, что они в самом нежном возрасте лишены родительской опеки, ласки матери, благотворного влияния родной семьи, от которой нередко отрываются навсегда. Это — в большинстве — деревенские, крестьянские дети, целыми толпами приносимые в жертву современному промышленному городскому Молоху, не менее жестокому и истребительному, чем его языческий первообраз. Лишенные влияния семьи, дети эти сразу попадают в городскую рабочую, испорченную в значительной части, среду и быстро деморализуются, так как никто и не думает позаботиться об их нравственном воспитании и образовании. Пройдя ремесленную «науку», внушаемую хозяйскими колотушками и руганью, проникшись дурными наклонностями и грубыми, нередко порочными вкусами окружающей среды, потеряв здоровье или надорвав его в отвратительной обстановке, эти «сыны народа» вырастают в поколение хилых, безвременно-
