какъ, напр., «похищеніе и поврежденіе чужаго лѣса», переносъ съ корыстною цѣлью земельной межи и проч.
Примѣняясь отчасти къ этой классификаціи, а также къ нашему матеріалу, мы подраздѣлимъ петербургскихъ «пойманныхъ» нарушителей правъ чужой собственности на три группы: 1) воровъ; 2) мошенниковъ и обманщиковъ, и 3) расточителей чужаго имущества, состоящихъ преимущественно изъ довѣренныхъ опустошителей казенныхъ, общественныхъ и частныхъ кассъ, чему мы видѣли за послѣднее время такое множество соблазнительныхъ примѣровъ.
Здѣсь мы остановимся собственно на ворахъ, какъ понимаются они въ техническомъ смыслѣ слова. Это, большею частью, мелкіе хищники, представители наименѣе развитаго класса общества, присваивающіе чужую собственность элементарными и несложными способами — тѣми самыми, на которые хватаетъ ума и смѣтливости у любаго вороватаго животнаго: незамѣтно, тайкомъ подкрасться къ добычѣ, стянуть ее, при посредствѣ нехитрой механики, и унесть, стараясь скрыть за собой слѣды. Вотъ вся немудрящая программа дѣйствій простаго, непосредственнаго вора! Впрочемъ, какъ увидимъ, и эта первобытная форма хищенія имѣетъ свою даже весьма обширную культуру, развѣтвляется на множество спеціальныхъ отраслей и требуетъ часто хитрости, остроумія и находчивости, особенно въ дѣлѣ «укрывательства», столь затруднительнаго при нынѣшнемъ развитіи полицейской бдительности и, поэтому, очень рѣдко достигаемаго даже искусными, опытными ворами. Совершить кражу — дѣло сравнительно легкое, но скрыть ея слѣды и безнаказанно воспользоваться ея плодами — составляетъ, какъ это само собой понятно, главнѣйшую и труднѣйшую задачу въ воровскомъ промыслѣ.
Воровство въ Петербургѣ имѣетъ свою статистику. Полиція ведетъ счетъ кражамъ, но счетъ этотъ, конечно, далеко не можетъ считаться полнымъ, такъ какъ въ полицейскую статистику заносятся только тѣ проступки этого рода, которые обнаружены самою полиціей или доведены до ея свѣдѣнія лицами пострадавшими. Остается еще масса случаевъ воровства, ускользающихъ отъ полицейскаго вѣдѣнія, гдѣ пострадавшіе либо мирятся съ похищеніемъ ихъ добра и не преслѣдуютъ похитителей, во избѣжаніе непріятныхъ хлопотъ, либо непосредственно ищутъ возмездія у мировыхъ судей, когда воръ налицо, либо, наконецъ, самоуправно, домашними мѣрами раз-
как, напр., «похищение и повреждение чужого леса», перенос с корыстною целью земельной межи и проч.
Применяясь отчасти к этой классификации, а также к нашему материалу, мы подразделим петербургских «пойманных» нарушителей прав чужой собственности на три группы: 1) воров; 2) мошенников и обманщиков, и 3) расточителей чужого имущества, состоящих преимущественно из доверенных опустошителей казенных, общественных и частных касс, чему мы видели за последнее время такое множество соблазнительных примеров.
Здесь мы остановимся собственно на ворах, как понимаются они в техническом смысле слова. Это, большею частью, мелкие хищники, представители наименее развитого класса общества, присваивающие чужую собственность элементарными и несложными способами — теми самыми, на которые хватает ума и сметливости у любого вороватого животного: незаметно, тайком подкрасться к добыче, стянуть её, при посредстве нехитрой механики, и унесть, стараясь скрыть за собой следы. Вот вся немудрящая программа действий простого, непосредственного вора! Впрочем, как увидим, и эта первобытная форма хищения имеет свою даже весьма обширную культуру, разветвляется на множество специальных отраслей и требует часто хитрости, остроумия и находчивости, особенно в деле «укрывательства», столь затруднительного при нынешнем развитии полицейской бдительности и, поэтому, очень редко достигаемого даже искусными, опытными ворами. Совершить кражу — дело сравнительно легкое, но скрыть её следы и безнаказанно воспользоваться её плодами — составляет, как это само собой понятно, главнейшую и труднейшую задачу в воровском промысле.
Воровство в Петербурге имеет свою статистику. Полиция ведет счет кражам, но счет этот, конечно, далеко не может считаться полным, так как в полицейскую статистику заносятся только те проступки этого рода, которые обнаружены самою полицией или доведены до её сведения лицами пострадавшими. Остается еще масса случаев воровства, ускользающих от полицейского ведения, где пострадавшие либо мирятся с похищением их добра и не преследуют похитителей, во избежание неприятных хлопот, либо непосредственно ищут возмездия у мировых судей, когда вор налицо, либо, наконец, самоуправно, домашними мерами раз-
