существуетъ и имъ-то объясняется узаконенная снисходительность общества и власти къ уличному разврату въ самыхъ гнуснѣйшихъ его проявленіяхъ. Съ такимъ разсчетомъ, пожалуй, можно было-бы даже помириться, въ интересѣ привилегированной, обезпеченной и сытой добродѣтели, но бѣда въ томъ, что разсчетъ-то этотъ оказывается фальшивымъ и на практикѣ не оправдывается! Онъ невѣренъ въ самомъ основаніи, какъ нелѣпо было-бы страдающему какой-нибудь злокачественной язвой, изолировавъ ее на своемъ тѣлѣ предохранительнымъ пластыремъ, воображать, что онъ этимъ застраховалъ свой организмъ отъ общаго патологическаго пораженія. Проституція—потому-то и есть самая страшная язва, что она парализуетъ общій нравственный строй и вноситъ неощутительно деморализующую заразу повсюду—и вверху, и внизу общественнаго зданія. Семейный очагъ почти также мало обезпеченъ отъ ея растлѣвающаго вторженія, какъ и улица.
Кажется, излишне доказывать, что въ современномъ городскомъ обществѣ и въ петербургскомъ, въ особенности, развратъ представляетъ собою одно изъ самыхъ распространеннѣйшихъ явленій соціальной патологіи, и что нѣтъ такого общественнаго слоя, нѣтъ такой среды, которые не были-бы заражены этой нравственной проказой, по крайней мѣрѣ, въ лицѣ своихъ отдѣльныхъ представителей. Моралисты сдѣлали даже такое безотрадное наблюденіе, что чѣмъ выше и матеріально обезпеченнѣе данная среда, тѣмъ она грѣховнѣе въ указанномъ отношеніи, тѣмъ болѣе выдѣляетъ изъ себя испорченныхъ до мозга костей сластолюбцевъ и утонченныхъ развратниковъ, не стѣсняющихся никакими нравственными сдержками, но лишь старательно избѣгающихъ огласки и скандала, прикрывая свое распутство маской приличій и соблюденіемъ тайны, которая, впрочемъ, рѣдко оказывается настолько непроницаемой, чтобы не служить пищей для всевѣдущей молвы. Кому неизвѣстна безпрестанно пополняемая все новыми и новыми страничками скандалезная хроника такъ называемаго «большаго свѣта», обезславившая соблазнительными сказаніями многія, съ виду весьма почтенныя семьи и титулованныя, иногда очень громкія имена? Кто не слыхалъ о гривуазныхъ похожденіяхъ и вакханаліяхъ нашей jeunesse dorée[1]? Кто не знаетъ, наконецъ, дурной славы, относительно этого-же щекотливаго пункта, пріобрѣтенной гостиннодворскими тузами, банкирами, биржевиками, желѣзнодорожниками и,
- ↑ фр. jeunesse dorée — золотая молодёжь. — Примечание редактора Викитеки.
существует и им-то объясняется узаконенная снисходительность общества и власти к уличному разврату в самых гнуснейших его проявлениях. С таким расчетом, пожалуй, можно было бы даже помириться, в интересе привилегированной, обеспеченной и сытой добродетели, но беда в том, что расчет-то этот оказывается фальшивым и на практике не оправдывается! Он неверен в самом основании, как нелепо было бы страдающему какой-нибудь злокачественной язвой, изолировав её на своем теле предохранительным пластырем, воображать, что он этим застраховал свой организм от общего патологического поражения. Проституция — потому-то и есть самая страшная язва, что она парализует общий нравственный строй и вносит неощутительно деморализующую заразу повсюду — и вверху, и внизу общественного здания. Семейный очаг почти так же мало обеспечен от её растлевающего вторжения, как и улица.
Кажется, излишне доказывать, что в современном городском обществе и в петербургском, в особенности, разврат представляет собою одно из самых распространеннейших явлений социальной патологии, и что нет такого общественного слоя, нет такой среды, которые не были бы заражены этой нравственной проказой, по крайней мере, в лице своих отдельных представителей. Моралисты сделали даже такое безотрадное наблюдение, что чем выше и материально обеспеченнее данная среда, тем она греховнее в указанном отношении, тем более выделяет из себя испорченных до мозга костей сластолюбцев и утонченных развратников, не стесняющихся никакими нравственными сдержками, но лишь старательно избегающих огласки и скандала, прикрывая свое распутство маской приличий и соблюдением тайны, которая, впрочем, редко оказывается настолько непроницаемой, чтобы не служить пищей для всеведущей молвы. Кому не известна беспрестанно пополняемая все новыми и новыми страничками скандалёзная хроника так называемого «большого света», обесславившая соблазнительными сказаниями многие, с виду весьма почтенные семьи и титулованные, иногда очень громкие имена? Кто не слыхал о гривуазных похождениях и вакханалиях нашей jeunesse dorée[1]? Кто не знает, наконец, дурной славы, относительно этого же щекотливого пункта, приобретенной гостинодворскими тузами, банкирами, биржевиками, железнодорожниками и,
- ↑ фр. jeunesse dorée — золотая молодёжь. — Примечание редактора Викитеки.
