Страница:Институтка (Марко Вовчок, 1954).djvu/29

Эта страница была вычитана



XXXVIII

Наша пани крепко горевала о своей бабушке.

— Одна уж я теперь осталась на свете: обдерут теперь меня, как липку! Мой глаз за всем не усмотрит. А на тебя, — говорит она пану, — какая надежда?.. Ты ничего не припасешь, а разве последнее растратишь. Ты и не думаешь о том, что нам господь скоро ребенка даст. Ради его, если не ради меня, опомнись, мой друг, хозяйничай, присматривай за всем.

— Что это ты, душенька, бог с тобой! Вот опять ты от всего тревожишься! Я все сделаю, что ты только захочешь, все.

Так-то, бывало, уговаривает ее пан.

Однажды захотелось ему развеселить ее, и говорит он ей:

— Полно тебе, голубка, беспокоиться; ты послушай-ка лучше, что я тебе скажу: я уже кума пригласил.

— Кого это? — подхватила пани.

— Товарища; какой славный человек, добрый!

— Боже мой! Я тотчас догадалась: пригласил какого-то бедняка. Я и знать этого не хочу; не будет этого, не будет!

И принялась она плакать навзрыд.

— Сердце мое, не плачь, — просит ее пан. — Душа моя, заболеешь. Не будет того кума. Я извинюсь перед ним — и полно. Скажи только, кого ты хочешь, того я и приглашу.

— Полковника надо просить — вот кого!

— Полковника так полковника; завтра же поеду к нему. Ну, извини меня, душенька, что я чуть-чуть не огорчил тебя.

— То-то и есть, что ты совсем меня не жалеешь, все меня огорчаешь.

— Голубка моя, — промолвил пан потихоньку, — пощади ты меня… Ты все сердишься, кричишь, гневаешься, а я надеялся…

Да как зарыдает вдруг… Пани к нему:

— Что с тобой? Что ты?

Хочет она взять его за руки, а он закрылся обеими руками да рыдает, рыдает. Насилу она его уговорила, она и целовала его и обнимала; насилу он успокоился.

— Да скажи ты мне, отчего ты так заплакал? Ну скажи! — начала она его умолять да просить.

— И сам не знаю, душа моя, — ответил пан, как будто улыбаясь, — так, нашло что-то. Мне немного нездоровится. Ты об этом не думай, а лучше посмейся надо мной, что я расплакался, как ребенок.

— Ты, может быть, думаешь, что я не люблю тебя? — говорит ему пани.

— Нет, любишь.

— Люблю, да еще как! А вдвоем невозможно беспрестанно сидеть: надобно хозяйничать, сердце мое!