Когда прошло после этого три года, то Нерон приказал однажды освободить бывшего в числе его придворных одного слугу своего, который по его повелению был заключен в темницу, и посланные для этого, увидев в темнице святых мучеников Севастиана, Фотина и Иосию в здоровом состоянии, сообщили императору, что ослепленные галилеяне видят и совершенно здоровы, что самая темница светла, исполнена обильного благоухания и из места заключения стала местом для прославления Бога и святым домом, что святые располагают в темничном заключении большим богатством, что к ним собирается народ и, уверовав в Бога их, принимает от них Крещение. Услышав это, Нерон пришел в ужас и, повелев привести к себе святых мучеников, сказал им:
— Не запретил ли я вам моим царским повелением проповедовать о Христе в городе Риме? Как же вы, находясь в темнице, осмелились это делать? За это я предам вас многим и страшным мучениям.
— Делай с нами всё, что хочешь, — сказали на это святые мученики, — но мы не перестанем проповедовать о Христе — Истинном Боге и Творце всего.
От таких слов Нерон пришел в страшный гнев и повелел распять святых вниз головою, а потом в течение трех дней по голому телу бить их ремнями до тех пор, пока, сказал, не распадутся члены их, что и было исполнено. После сего он приказал поставить стражу и наблюдать за тем, чтобы они висели три дня. На четвертый день пришли присланные от него слуги посмотреть, живы ли святые мученики, и, когда увидели, что они висят и еще живы, то немедленно же ослепли. В это время Ангел Божий, сошедши с Неба, отвязал святых и, облобызав их, сделал совершенно здоровыми. Тогда святые, сжалившись над ослепленными царскими слугами, помолились, и те тотчас же прозрели. Уверовав, они крестились во Имя Христа, Бога нашего, и стали последователями святых. Нечестивый Нерон, узнав об этом, сильно разгневался и приказал содрать кожу со святой Фотины. И в то время, когда мучители исполняли это царское приказание, святая мученица пела:
— Гдⷭ҇и, и҆скꙋси́лъ мѧ̀ є҆сѝ, и҆ позна́лъ мѧ̀ є҆сѝ: ты̀ позна́лъ є҆сѝ сѣда́нїе моѐ и҆ воста́нїе моѐ. Ты̀ разꙋмѣ́лъ є҆сѝ помышлє́нїѧ моѧ̑ и҆здале́ча[1].
