— Что вы тамъ дѣлаёте? — спросилъ онъ — Пробуете просверлить судно?
— Какъ разъ наоборотъ. Я исправляю его.
— Какого чорта вы тамъ поправляете? — спросилъ онъ съ изумленіемъ.
— Я собираюсь снова поставить мачты, — отвѣтилъ я такъ спокойно, какъ будто мнѣ предстояло сдѣлать самую простую вещь въ мірѣ.
— Повидимому, вы, наконецъ, стали-таки на собственный ноги, Гёмпъ, — сказалъ онъ и затѣмъ помолчалъ нѣкоторое время.
— Но послушайте, Гёмпъ, — снова закричалъ онъ сверху. — Вы этого не можете сдѣлать.
— О, да, могу. Я уже это дѣлаю.
— Но вѣдь это мое судно, моя собственность. Что если я запрещу вамъ поправлять его?
— Вы забыли, — отвѣтилъ я, — что вы уже не самый большой кусокъ фермента. Вы когда-то были имъ и могли съѣеть меня; такъ вы, по крайней мѣрѣ, говорили. Но теперь я самъ могу съѣсть васъ. Дрожжи испортились.
Онъ разсмѣялся короткимъ, непріятнымъ смѣхомъ.
— Я вижу, что вы цѣликомъ примѣняете на мнѣ мою философію. Но только не ошибитесь, недооцѣнивая меня. Предупреждаю васъ для вашей же собственной пользы.
— Съ какихъ это поръ вы стали филантропомъ? — спросилъ я. — Сознайтесь, что предупреждая меня для моей пользы, вы этимъ самымъ выказываете вашу несостоятельность.
Онъ не обратилъ вниманiя на мой сарказмъ и сказалъ:
