нецъ съ надписью о томъ, что Саладинъ назначаетъ его въ даръ женѣ Торелло. Потомъ онъ надѣлъ на палецъ Торелло перстень съ карбункуломъ (рубиномъ), обладавшимъ такою силою блеска, что отъ него исходилъ свѣтъ, какъ отъ факела; цѣнность же его едва ли возможно было и опредѣлить. Потомъ онъ приказалъ опоясать его мечемъ, покрытымъ безцѣнными украшеніями. Рядомъ съ нимъ онъ велѣлъ поставить ларчикъ съ драгоцѣнными каменьями, а по бокамъ два огромныхъ золотыхъ сосуда, наполненныхъ золотомъ и множествомъ всякихъ драгоцѣнныхъ вещей, которыя долго было бы всѣ перечислять. Сдѣлавъ все это, онъ снова поцѣловалъ Торелло и сказалъ некроманту, чтобы тотъ началъ свое дѣло. И вотъ, ложе, вмѣстѣ съ Торелло и всѣмъ, что было на немъ, на глазахъ Саладина и всѣхъ присутствовавшихъ, вдругъ пропало изъ вида.
Торелло былъ доставленъ, по его просьбѣ, въ церковь св. Петра въ Павіи. Ложе, на которомъ онъ находился и всѣ окружавшія его драгоцѣнности были поставлены среди церкви; самъ Торелло все еще спалъ. Когда прозвонили къ заутрени, въ церковь вошелъ причетникъ со свѣтильникомъ въ рукѣ. Увидѣвъ роскошную кровать, онъ не столько былъ пораженъ, сколько перепуганъ; ни мало не медля, онъ повернулся и выбѣжалъ вонъ. Настоятель и монахи, видя его бѣгущимъ, были удивлены и спросили его, куда онъ бѣжитъ. Причетникъ разсказалъ, въ чемъ дѣло.
— Что ты это! — сказалъ ему настоятель, — вѣдь ты не ребенокъ и не въ первый разъ въ церкви, чтобы такъ легко пугаться всякаго вздора! Пойдемте всѣ вмѣстѣ, посмотримъ, какую буку онъ тамъ видѣлъ.
Зажгли свѣтильники, и вошли всѣ въ церковь, и въ самомъ дѣлѣ увидѣли большую великолѣпную кровать, а на ней спящаго рыцаря. Они остановились въ страхѣ и нерѣшительности, не смѣя подходить близко, и разсматривали нагроможденныя на ложѣ драгоцѣнности. А между тѣмъ сила свотворнаго питья къ этому времени изсякла, и Торелло, испустивъ глубокій вздохъ, проснулся. Монахи вмѣстѣ съ своимъ настоятелемъ, видя это, всѣ въ одинъ голосъ вскрикнули: «Господи, спаси и помилуй!» и пустились бѣжать. Торелло же, открывъ глаза и оглядѣвшись вокругъ, тотчасъ узналъ, что онъ именно туда и попалъ, куда просилъ Саладина доставить его, и остался очень доволенъ. Онъ сѣлъ на ложѣ, посмотрѣлъ еще разъ кругомъ себя и тутъ только убѣдился воочію въ щедрости Саладина. Онъ слышалъ, какъ монахи разбѣжались, понялъ, что ихъ испугало, и началъ громко звать настоятеля и упрашивать его, чтобы онъ успокоился и не боялся, что это онъ, его племянникъ, Торелло. Настоятель, услыхавъ это, еще болѣе испугался, зная, что племянникъ умеръ нѣсколько мѣсяцевъ тому назадъ. Однако, черезъ нѣкоторое время, одумавшись и слыша, что его кличутъ, онъ перекрестился и вошелъ въ церковь.
— Святой отецъ, — сказалъ ему Тарелло, — что же вы сомнѣваетесь? Это я, живой и здоровый, благодареніе Богу, и только-что вернувшійся изъ заморскихъ странствій!
Настоятель, видя его въ сарацинской одеждѣ и съ огромною бородою, что очень измѣняло его наружность, понемногу успокоился, взялъ его за руку и сказалъ:
— Наконецъ-то ты вернулся, сынъ мой! Не удивляйся нашему страху; у насъ не найдешь ты ни единаго человѣка, который не былъ бы твердо убѣжденъ, что ты умеръ. А твоя супруга, госпожа Адаліета, уже уступила настойчивымъ просьбамъ своей родни и противъ воли
