въ сторонѣ, потому что я ничѣмъ нс могу нодтвердить моихъ правдивыхъ словъ. Посмотримъ лучше, правду ли ты говоришь. Ты увѣряешь, будто исколотилъ меня и обрѣзалъ мнѣ волосы. Но ты не билъ меня; посмотри самъ, пусть также и родные мои взглянутъ, есть ли у меня на тѣлѣ или на лицѣ хоть одинъ знакъ отъ удара. Да я и не совѣтую тебѣ когда-нибудь поднять на меня кулакъ: тогда я разорву тебя моими собственными руками. Волосъ моихъ ты тоже не трогалъ, насколько я помню. Впрочемъ, можетъ быть, ты тайкомъ обрѣзалъ ихъ? Посмотримъ, цѣлы они или нѣтъ?
Сисмонда сбросила съ головы покрывало и всѣ увидѣли, что ея волосы не обстрижены. Услышавъ слова молодой женщины и увидѣвъ, что на ней нѣтъ синяковъ, что волосы ея цѣлы, братья и мать Сисмонды стали спрашивать Арригуччіо:
— Что же ты скажешь теперь, Арригуччіо? Все, что мы видимъ и слышимъ, не сходится съ твоимъ разсказомъ. Трудно тебѣ будетъ доказать справедливость твоего обвиненія.
Арригуччіо былъ какъ во снѣ. Онъ хотѣлъ заговорить, но всѣ доказательства, которыми онъ надѣялся подтвердить свои обвиненія, перестали существовать; Арригуччіо потерялъ даръ рѣчи. Сисмонда обратилась къ братьямъ и сказала имъ:
— Братья мои, очевидно, самъ онъ желаетъ, чтобы я сдѣлала то, чего я никогда не рѣшалась сдѣлать прежде, т. е. разсказать вамъ о его порочной жизни; хорошо же, пусть будетъ такъ. Я твердо вѣрю, что съ Арригуччіо дѣйствительно произошло то, о чемъ онъ разсказалъ вамъ, и предполагаю какимъ именно образомъ: этотъ прекрасный, честный человѣкъ, которому вы не въ добрый часъ отдали меня, желаетъ слыть порядочнымъ купцомъ, старается казаться всѣмъ людямъ воздержаннѣе монаха и цѣломудреннѣе дѣвушки; между тѣмъ рѣдкій вечеръ онъ не напивается въ тавернахъ и не остается то у одной, то у другой изъ падшихъ женщинъ, возвращаясь домой или далеко за полночь, пли подъ самое утро и заставляя меня ждать его, какъ сегодня. Я увѣрена, что онъ въ пьяномъ видѣ замѣтилъ шнурокъ, привязанный къ ногѣ одной изъ этихъ несчастныхъ, и потомъ надѣлалъ всѣ тѣ позорные поступки, которыми только-что хвалился. Наконецъ, вѣроятно, онъ вернулся къ ней, избилъ ее и обрѣзалъ ей волосы. Сдѣлавъ это еще не въ полномъ сознаніи, онъ воображалъ, да и теперь еще, безъ сомнѣнія, воображаетъ, что все происшедшее случилось со мной. Взгляните на него хорошенько и вы по его лицу увидите, что до сихъ поръ хмель еще не вполнѣ вышелъ у него изъ головы. Все, что онъ наговорилъ обо мнѣ, можно лишь приписать его опьянѣнію, а потому вполнѣ прощаю его и прошу васъ сдѣлать то же!
Услышавъ рѣчи дочери, мать Сисмонды возвысила голосъ и произнесла:
— Клянусь крестомъ Господнимъ, дочь моя, это невозможно! Гораздо лучше было бы убить этого негоднаго, неблагодарнаго пса, который недостоинъ имѣть такую жену, какъ ты. Право, можно подумать, что онъ тебя подобралъ на улицѣ! Прекрасно было бы, если бы ты покорно слушала слова этого купчишки, явившагося изъ деревни, вышедшаго изъ грязи. Эти нищіе люди приходятъ къ намъ въ города въ грубыхъ суконныхъ одеждахъ, въ плохой обуви, съ перьями, приставшими къ ихъ спинѣ. Наживъ нѣсколько сольдовъ, они берутъ себѣ въ жены дочерей
