ему пришло на умъ, что въ такомъ случаѣ онъ можетъ выказать большое милосердіе и въ то же время смыть свой позоръ и стыдъ дочери: стоитъ только выдать ее за Джусфреди замужъ. Въ виду этого онъ приказалъ тайно привести къ себѣ Джанотто и сталъ выспрашивать подробности прошлой его жизни. Найдя достаточно явные признаки, что онъ именно и есть Джусфреди, сынъ Арригетто Капечи, маркизъ сказалъ:
— Джанотто, ты знаешь, сколь велика обида, которую ты нанесъ мнѣ въ лицѣ моей родной дочери; между тѣмъ я обращался съ тобой хорошо и дружелюбно и, какъ слугѣ, тебѣ надлежало бы всегда блюсти и охранять мою честь и добро. Много нашлось бы людей, которые, сдѣлай ты имъ то, что мнѣ, предали бы тебя постыдной смерти, но мое добросердечіе не допускаетъ этого. Вотъ почему, разъ ты дѣйствительно, какъ говоришь, сынъ благороднаго отца и матери, то я готовъ положить конецъ твоимъ бѣдствіямъ, когда самъ захочешь; извлечь тебя изъ нужды и стѣсненій, которымъ ты подвергаешься, и разомъ возстановить и твою, и мою честь. Какъ тебѣ извѣстно, Спина, которою ты обладалъ въ любовномъ союзѣ, хотя не подобающемъ ни тебѣ, ни ей — вдова, и приданое у нея хорошее и большое. Ты знаешь, какой у нея нравъ и каковы отецъ и мать ея. О твоемъ теперешнемъ положеніи я ничего не говорю. Слѣдовательно, если хочешь, разъ Спина уже была твоей подругой, то пусть она, какъ слѣдуетъ, станетъ твоею женой, и ты, если пожелаешь, останешься съ нею при мнѣ вмѣсто сына.
Тѣло Джанотто жестоко пострадало отъ тюрьмы, но присущій ему отъ рожденія благородный духъ нимало не измѣнился, равно какъ и пылкая любовь, которую онъ питалъ къ Спинѣ. Какъ ни горячо желалъ онъ того, что ему предлагалось Куррадо, и хотя видѣлъ, что это вполнѣ въ его силахъ, тѣмъ не менѣе высказалъ все, что внушено ему было величіемъ его души.
— Куррадо, ни жажда власти, ни алчность къ деньгамъ и никакая другая причина не заставятъ меня никогда предательски посягнуть на твою жизнь или на добро твое. Я полюбилъ твою дочь и люблю, и буду любить вѣчно, такъ какъ считаю ее достойною любви; а если я не очень пристойно велъ себя съ нею, по мнѣнію людей непосвященныхъ, то впалъ въ грѣхъ, всегда присущій юнымъ лѣтамъ; при искорененіи его пришлось бы уничтожить и самую молодость; когда бы старики захотѣли припомнить, какъ они были молоды, и сличили чужіе проступки со своими, и обратно, то не были бы такъ безпощадны, какъ ты и многіе другіе. И совершилъ я проступокъ, какъ другъ, а не какъ недругъ. То, что ты предлагаешь мнѣ теперь, всегда было моимъ желаніемъ, и будь я въ состояніи думать, что мнѣ удастся его осуществить, я ужь давно бы просилъ тебя объ этомъ; но тѣмъ дороже мнѣ оно теперь, чѣмъ меньше я на то надѣялся. Если же у тебя на умѣ не то, что на устахъ, то не мани меня ложной надеждой, дай мнѣ вернуться въ тюрьму, и дѣлай тамъ со мною, что хочешь. Я такъ люблю Спину, что изъ любви къ ней буду любить и тебя, и что бы ты мнѣ ни сдѣлалъ, я вѣчно буду тебя чтить.
Куррадо былъ въ восхищеніи отъ его словъ: онъ почувствовалъ его великодушіе и убѣдился въ его пылкой любви; и отъ этого Джусфреди сталъ ему еще милѣе. Куррадо всталъ, обнялъ его, расцѣловалъ и безъ дальнѣйшихъ промедленій приказалъ, чтобы тихонько привели сюда и Спину. Опа исхудала въ тюрьмѣ, поблѣднѣла, ослабѣла и стала совсѣмъ другою женщиной, чѣмъ была прежде, да и Джанотто казался инымъ
