и войти въ себя, т.-е. сдѣлаться злой. Но она уже въ себѣ зла, поэтому это углубленіе въ себя состоитъ въ томъ, чтобы убѣдиться, что природное наличное бытіе есть зло. Къ представляющему сознанію относится налично существующее становленіе эла и бытіе зла въ мірѣ, Такъ же какъ и наличное умиротвореніе абсолютной сущности. Къ самосознанію же, какъ таковому, относится ѳто представленное лишь но формѣ, какъ снятый моментъ, потому что самость отрицательна, а, слѣдовательно, къ самосознанію относится з н а н і е, которое есть чистое дѣланіе сознанія въ себѣ самомъ. — Этотъ моментъ отрицанія долженъ также выразить себя въ содержаніи. Такъ какъ сущность въ себѣ уже съ собою примирилась и есть духовное единство, въ которомъ части представленія уже сняты или суть моменты, то оказывается, что каждая часть представленія получаетъ здѣсь значеніе, противоположное тому, которое она имѣла прежде. Благодаря этому, значеніе каждаго завершается въ другомъ, и содержаніе только поэтому духовно. Такъ какъ опредѣленность вмѣстѣ съ тѣмъ и противоположна себѣ, то единство завершено въ инобытіи, какъ духовное; подобно тому, какъ прежде соединялись для насъ или въ себѣ противоположныя значенія и были сняты даже отвлеченныя формы того же и не того же, тожественнаго и нетожественнаго.
Если, такимъ образомъ, въ представляющемъ сознаніи самоуглубленіе естественнаго самосознанія было налично существующимъ зломъ, то самоуглубленіе въ сферѣ самосознанія есть знаніе о злѣ, которое въ себѣ существуетъ въ наличномъ бытіи. Это знаніе есть, слѣдовательно, во всякомъ случаѣ становленіе зла, однако лишь становленіе мысли о злѣ и поэтому признается за первый моментъ примиренія. Какъ возвратъ въ себя изъ непосредственности природы, опредѣленной какъ зло. знаніе есть отреченіе отъ нея и уничтоженіе грѣха. Сознаніе покидаетъ не природное наличное бытіе, какъ таковое, но его же, познанное какъ зло. Непосредственное движеніе самоуглубленія также опосредствовано, — оно само себя предполагаетъ или есть свое собственное основаніе. А именно оно есть основаніе самоуглубленія, ибо природа уже въ себѣ вошла внутрь себя. Ради зла человѣкъ долженъ углубиться въ себя, но само зло есть самоуглубленіе. — Это первое движеніе само есть непосредственное или простое понятіе движенія, именно потому, что оно есть то же, что и его основаніе. Движеніе или становленіе въ иномъ видѣ должно поэтому еще выступить въ своей собственной формѣ.
Кромѣ этой непосредственности необходимо, слѣдовательно, опосредствованіе представленія. Знаніе о природѣ, какъ о неистинномъ наличномъ бытіи духа, существуетъ въ себѣ, и эта въ себѣ возникшая всеобщность самости есть примиреніе духа съ самимъ собою. Это бытіе въ себѣ подучаетъ для самосознанія, не постигающаго въ понятіяхъ, форму сущаго и представленнаго. Постиганіе въ понятіяхъ, слѣдовательно, для него не есть схватываніе того понятія, которое знаетъ снятую природность, какъ всеобщую, слѣдовательно, какъ примиренную съ собою, но оно есть схватываніе представленія о. томъ, что божественная сущность примирилась со своимъ наличнымъ бытіемъ посредствомъ свершившагося своего собственнаго отреченія, т.-е. посредствомъ осуществленнаго ею вочеловѣченія и своей смерти. Постиженіе этого представленія выражаетъ теперь опредѣленнѣе то, что прежде было названо въ представленіи духовнымъ воскресеніемъ, т.-е. становленіе единичнаго самосозна
и войти в себя, т. е. сделаться злой. Но она уже в себе зла, поэтому это углубление в себя состоит в том, чтобы убедиться, что природное наличное бытие есть зло. К представляющему сознанию относится налично существующее становление эла и бытие зла в мире, Так же как и наличное умиротворение абсолютной сущности. К самосознанию же, как таковому, относится фто представленное лишь но форме, как снятый момент, потому что самость отрицательна, а, следовательно, к самосознанию относится з н а н і е, которое есть чистое делание сознания в себе самом. — Этот момент отрицания должен также выразить себя в содержании. Так как сущность в себе уже с собою примирилась и есть духовное единство, в котором части представления уже сняты или суть моменты, то оказывается, что каждая часть представления получает здесь значение, противоположное тому, которое она имела прежде. Благодаря этому, значение каждого завершается в другом, и содержание только поэтому духовно. Так как определенность вместе с тем и противоположна себе, то единство завершено в инобытии, как духовное; подобно тому, как прежде соединялись для нас или в себе противоположные значения и были сняты даже отвлеченные формы того же и не того же, тожественного и нетожественного.
Если, таким образом, в представляющем сознании самоуглубление естественного самосознания было налично существующим злом, то самоуглубление в сфере самосознания есть знание о зле, которое в себе существует в наличном бытии. Это знание есть, следовательно, во всяком случае становление зла, однако лишь становление мысли о зле и поэтому признается за первый момент примирения. Как возврат в себя из непосредственности природы, определенной как зло. знание есть отречение от неё и уничтожение греха. Сознание покидает не природное наличное бытие, как таковое, но его же, познанное как зло. Непосредственное движение самоуглубления также опосредствовано, — оно само себя предполагает или есть свое собственное основание. А именно оно есть основание самоуглубления, ибо природа уже в себе вошла внутрь себя. Ради зла человек должен углубиться в себя, но само зло есть самоуглубление. — Это первое движение само есть непосредственное или простое понятие движения, именно потому, что оно есть то же, что и его основание. Движение или становление в ином виде должно поэтому еще выступить в своей собственной форме.
Кроме этой непосредственности необходимо, следовательно, опосредствование представления. Знание о природе, как о неистинном наличном бытии духа, существует в себе, и эта в себе возникшая всеобщность самости есть примирение духа с самим собою. Это бытие в себе подучает для самосознания, не постигающего в понятиях, форму сущего и представленного. Постигание в понятиях, следовательно, для него не есть схватывание того понятия, которое знает снятую природность, как всеобщую, следовательно, как примиренную с собою, но оно есть схватывание представления о. том, что божественная сущность примирилась со своим наличным бытием посредством свершившегося своего собственного отречения, т. е. посредством осуществленного ею вочеловечения и своей смерти. Постижение этого представления выражает теперь определеннее то, что прежде было названо в представлении духовным воскресением, т. е. становление единичного самосозна
