религіи духъ хочетъ имѣть сознаніе о себѣ, или изображаетъ себя своему сознанію въ своей чистѣйшей формѣ и простѣйшемъ формированіи. Когда, такимъ образомъ, нравственная субстанція съ помощью своего понятія раздваивается по своему содержанію на двѣ силы, опредѣлившіяся какъ божественное и человѣческое или какъ подземное и высшее право, при чемъ первое воплощается въ семьѣ и является женскимъ характеромъ, а второе въ государственной власти и является мужскимъ характеромъ, то прежде многообразный и колебавшійся въ своихъ опредѣленіяхъ кругъ боговъ суживается до этихъ силъ, которыя этимъ опредѣленіемъ приближаются къ собственной индивидуальности. Первоначальное разсѣяніе цѣлаго на многообразныя абстрактныя силы, которыя являются субстанціями, есть раствореніе субъекта, постигающаго ихъ лишь какъ моменты въ своей самости, а индивидуальность поэтому есть лишь поверхностная форма упомянутыхъ сущностей. Наоборотъ, болѣе детальное различеніе характеровъ, нежели приведенное, должно быть отнесено къ случайной и въ себѣ внѣшней личности.
[(ß) Двойственный смыслъ сознанія индивидуальности]. Въ то же время сущность раздѣляется согласно формѣ своей или знанію. Дѣйствующій духъ выступаетъ, какъ сознаніе, для предмета, по отношенію къ которому оно является дѣятельнымъ и который поэтому опредѣляется, какъ отрицаніе знающаго. Дѣйствующій находится поэтому внутри противоположности знанія и незнанія. Онъ почерпаетъ изъ своего характера свою цѣль и знаетъ ее, какъ нравственную сущность. Но благодаря опредѣленности характера онъ знаетъ лишь одну силу субстанціи, а другая для него скрыта. Наличная дѣйствительность поэтому, какъ бытіе въ себѣ, отличается отъ себя же, какъ бытія для сознанія. Высшее и нисшее право получаютъ въ этомъ отношеніи значеніе, съ одной стороны, знающей и открывающейся сознанію силы, съ другой стороны, силы, скрывающейся въ засадѣ. Одна есть сторона свѣта, богъ оракула, который въ своихъ естественныхъ моментахъ произошелъ изъ все освѣщающаго солнца, она все знаетъ и открываетъ; она есть Фебъ и Зевсъ, отецъ его. Но повелѣнія этого бога, изрекающаго истину, и его оповѣщеніе о томъ, что есть, большей частью обманчивы. Это знаніе въ своемъ понятіи непосредственно есть незнаніе, такъ какъ сознаніе въ себѣ самомъ является въ дѣйствіи противоположностью. Тотъ, который хотѣлъ бы самъ разгадать загадочнаго сфинкса і), а также и дѣтски-довѣрчивый 2) посылаются на гибель тѣмъ, что богъ имъ открываетъ. Жрицы, устами которыхъ говоритъ прекрасный богъ, суть двойственныя сестры судьбы з), которыя своими изреченіями посылаютъ на преступленія и довѣрившагося открываемому ими смыслу обманываютъ двусмысленностью того, что онѣ выдаютъ за достовѣрное. Поэтому сознаніе, которое чище сознанія, повѣрившаго вѣдьмамъ, разсудительнѣе и основательнѣе того, которое довѣряетъ жрицѣ и прекрасному богу, при откровеніи, которое самъ духъ отца дѣлаетъ объ умертвившемъ его преступленіи, медлитъ местью и все еще требуетъ другихъ доводовъ *), на томъ основаніи, что этотъ духъ, дѣлающій откровенія, можетъ быть и дьяволомъ.
9 Эдипъ.
2) Орестъ.
3) Вѣдьмы въ Магбетѣ.
9 Гамлетъ.
религии дух хочет иметь сознание о себе, или изображает себя своему сознанию в своей чистейшей форме и простейшем формировании. Когда, таким образом, нравственная субстанция с помощью своего понятия раздваивается по своему содержанию на две силы, определившиеся как божественное и человеческое или как подземное и высшее право, при чём первое воплощается в семье и является женским характером, а второе в государственной власти и является мужским характером, то прежде многообразный и колебавшийся в своих определениях круг богов суживается до этих сил, которые этим определением приближаются к собственной индивидуальности. Первоначальное рассеяние целого на многообразные абстрактные силы, которые являются субстанциями, есть растворение субъекта, постигающего их лишь как моменты в своей самости, а индивидуальность поэтому есть лишь поверхностная форма упомянутых сущностей. Наоборот, более детальное различение характеров, нежели приведенное, должно быть отнесено к случайной и в себе внешней личности.
[(ß) Двойственный смысл сознания индивидуальности]. В то же время сущность разделяется согласно форме своей или знанию. Действующий дух выступает, как сознание, для предмета, по отношению к которому оно является деятельным и который поэтому определяется, как отрицание знающего. Действующий находится поэтому внутри противоположности знания и незнания. Он почерпает из своего характера свою цель и знает ее, как нравственную сущность. Но благодаря определенности характера он знает лишь одну силу субстанции, а другая для него скрыта. Наличная действительность поэтому, как бытие в себе, отличается от себя же, как бытия для сознания. Высшее и нисшее право получают в этом отношении значение, с одной стороны, знающей и открывающейся сознанию силы, с другой стороны, силы, скрывающейся в засаде. Одна есть сторона света, бог оракула, который в своих естественных моментах произошел из всё освещающего солнца, она всё знает и открывает; она есть Феб и Зевс, отец его. Но повеления этого бога, изрекающего истину, и его оповещение о том, что есть, большей частью обманчивы. Это знание в своем понятии непосредственно есть незнание, так как сознание в себе самом является в действии противоположностью. Тот, который хотел бы сам разгадать загадочного сфинкса і), а также и детски-доверчивый 2) посылаются на гибель тем, что бог им открывает. Жрицы, устами которых говорит прекрасный бог, суть двойственные сестры судьбы з), которые своими изречениями посылают на преступления и доверившегося открываемому ими смыслу обманывают двусмысленностью того, что они выдают за достоверное. Поэтому сознание, которое чище сознания, поверившего ведьмам, рассудительнее и основательнее того, которое доверяет жрице и прекрасному богу, при откровении, которое сам дух отца делает об умертвившем его преступлении, медлит местью и всё еще требует других доводов *), на том основании, что этот дух, делающий откровения, может быть и дьяволом.
9 Эдип.
2) Орест.
3) Ведьмы в Магбете.
9 Гамлет.
