бытіе есть абстрактная дѣйствительность; лицо имѣетъ значимость и при томъ непосредственную; самость представляетъ собою точку, непосредственно покоющуюся въ сферѣ своего бытія; эта точка пребываетъ, не отдѣляясь отъ своей всеобщности, слѣдовательно, оба не находятся въ движеніи и не относятся другъ къ другу; всеобщее пребываетъ въ себѣ безъ различенія и не является содержаніемъ самости, но и самость сама себя не наполняетъ. Вторая самость есть достигнувшій своей истины міръ образованія, т.-е. снова становится для себя раздвоеннымъ духомъ, абсолютной свободой. Въ этой самости распадается первое непосредственное единство единичности и всеобщности; всеобщее, пребывающее также въ качествѣ чисто духовной сущности, т.-е. признанности, или въ качествѣ всеобщей воли и знанія, есть предметъ и содержаніе самости и ея всеобщая дѣйствительность. Однако, опа не имѣетъ формы наличнаго бытія, свободнаго отъ самости; въ силу этого въ этой самости не можетъ быть никакого наполненія, никакого положительнаго содержанія, никакого міра, хотя моральное самосознаніе и оставляетъ свою всеобщность свободной, такъ что она становится своей собственной природой, однако, въ то же время оно удерживаетъ ее въ себѣ, какъ снятую. Но на самомъ дѣлѣ это только притворная игра смѣны этихъ обоихъ опредѣленій. Въ качествѣ совѣсти моральное самосознаніе обрѣтаетъ въ своей самодостовѣрности содержаніе какъ для пустого до сихъ поръ долга, такъ и для пустого права и для пустой всеобщей воли; и такъ какъ эта самодостовѣрность является непосредственной, то оно обрѣтаетъ и свое наличное бытіе.
[(а) Совѣсть, какъ дѣйствительность долга]. Достигнувъ этой своей истины, моральное самосознаніе пренебрегаетъ или скорѣе снимаетъ въ себѣ раздѣленіе, изъ котораго возникла подтасовка, т.-е. раздѣленіе бытія въ себѣ и самости, чистаго долга, какъ чистой цѣли, и дѣйствительности, какъ чувственной природы, противоположной чистой цѣли. Такимъ образомъ, возвратившись въ себя, моральное самосознаніе является конкретнымъ моральнымъ духомъ, не устанавливающимъ для себя пустого масштаба въ сознаніи чистаго долга, который былъ бы противоположенъ дѣйствительному сознанію; чистый долгъ, такъ же какъ и противоположная ему природа, на этой ступени суть снятые моменты; этотъ духъ есть моральная сущность, осуществляющаяся въ непосредственномъ единствѣ, а поступокъ есть непосредственно конкретная моральная форма.
Предположимъ, что мы имѣемъ дѣло съ какимъ-нибудь поступкомъ; для внаю-щаго сознанія онъ представляетъ собою предметную дѣйствительность. Это сознаніе, какъ совѣсть, знаетъ его непосредственнымъ конкретнымъ образомъ, и на самомъ дѣлѣ онъ является только такимъ, какимъ сознаніе его знаетъ. Знаніе случайно, поскольку оно есть иное, чѣмъ предметъ, но самъ въ себѣ увѣренный духъ уже не является такимъ случайнымъ знаніемъ и порожденіемъ въ себѣ мыслей, различныхъ отъ дѣйствительности; такъ какъ раздѣленіе бытія въ себѣ и самости снято, то конкретный поступокъ въ чувственной достовѣрности знанія непосредственно таковъ, каковъ онъ въ себѣ, а въ себѣ онъ только таковъ, каковъ онъ въ этомъ знаніи. Въ силу этого поведеніе, какъ осуществленіе, есть чистая форма воли, т.-е. простое превращеніе дѣйствительности, какъ сущаго случая, въ осуществленную дѣйствительность, простого предметнаго знанія въ знаніе о дѣйствительности, какъ о продуктѣ сознанія. Какъ чувственная достовѣрпость непосредственно принимается
бытие есть абстрактная действительность; лицо имеет значимость и при том непосредственную; самость представляет собою точку, непосредственно покоющуюся в сфере своего бытия; эта точка пребывает, не отделяясь от своей всеобщности, следовательно, оба не находятся в движении и не относятся друг к другу; всеобщее пребывает в себе без различения и не является содержанием самости, но и самость сама себя не наполняет. Вторая самость есть достигнувший своей истины мир образования, т. е. снова становится для себя раздвоенным духом, абсолютной свободой. В этой самости распадается первое непосредственное единство единичности и всеобщности; всеобщее, пребывающее также в качестве чисто духовной сущности, т. е. признанности, или в качестве всеобщей воли и знания, есть предмет и содержание самости и её всеобщая действительность. Однако, опа не имеет формы наличного бытия, свободного от самости; в силу этого в этой самости не может быть никакого наполнения, никакого положительного содержания, никакого мира, хотя моральное самосознание и оставляет свою всеобщность свободной, так что она становится своей собственной природой, однако, в то же время оно удерживает ее в себе, как снятую. Но на самом деле это только притворная игра смены этих обоих определений. В качестве совести моральное самосознание обретает в своей самодостоверности содержание как для пустого до сих пор долга, так и для пустого права и для пустой всеобщей воли; и так как эта самодостоверность является непосредственной, то оно обретает и свое наличное бытие.
[(а) Совесть, как действительность долга]. Достигнув этой своей истины, моральное самосознание пренебрегает или скорее снимает в себе разделение, из которого возникла подтасовка, т. е. разделение бытия в себе и самости, чистого долга, как чистой цели, и действительности, как чувственной природы, противоположной чистой цели. Таким образом, возвратившись в себя, моральное самосознание является конкретным моральным духом, не устанавливающим для себя пустого масштаба в сознании чистого долга, который был бы противоположен действительному сознанию; чистый долг, так же как и противоположная ему природа, на этой ступени суть снятые моменты; этот дух есть моральная сущность, осуществляющаяся в непосредственном единстве, а поступок есть непосредственно конкретная моральная форма.
Предположим, что мы имеем дело с каким-нибудь поступком; для внаю-щего сознания он представляет собою предметную действительность. Это сознание, как совесть, знает его непосредственным конкретным образом, и на самом деле он является только таким, каким сознание его знает. Знание случайно, поскольку оно есть иное, чем предмет, но сам в себе уверенный дух уже не является таким случайным знанием и порождением в себе мыслей, различных от действительности; так как разделение бытия в себе и самости снято, то конкретный поступок в чувственной достоверности знания непосредственно таков, каков он в себе, а в себе он только таков, каков он в этом знании. В силу этого поведение, как осуществление, есть чистая форма воли, т. е. простое превращение действительности, как сущего случая, в осуществленную действительность, простого предметного знания в знание о действительности, как о продукте сознания. Как чувственная достоверпость непосредственно принимается
