чѣмъ въ опредѣленіяхъ крѣпости и елабости силъ, или въ непосредственныхъ чувственныхъ свойствахъ.
[(3). Органическое цѣлое; его свобода и опредѣленность]. Сначала мы разсматривали внутреннее цѣлаго органическаго міра въ отношеніи къ его собственному внѣшнему; теперь остается еще разсмотрѣть только для себя то, что является внѣшнимъ въ органическомъ мірѣ, ито, какъ въ немъ опредѣляется его противоположность внутренняго и наружнаго.
Внѣшнее, разсматриваемое для себя, есть формированіе вообще, система жизни, расчленяющейся въ сферѣ бытія, и, вмѣстѣ съ тѣмъ, оно есть бытіе органической сущности для другого, — для предметной сущности въ ея бытіи для себя. Это другое является сначала ея внѣшней неорганической природой. Если разсматривать обѣ по отношенію къ закону, то, какъ мы видѣли выше, неорганическая природа не можетъ составить стороны закона, противоположной органической сущности, потому что послѣдняя, вмѣстѣ съ тѣмъ, существуетъ просто для себя и имѣетъ къ неорганической природѣ всеобщее и свободное отношеніе.
Но если опредѣлить ближе отношеніе обѣихъ этихъ сторонъ въ самой органической формѣ, то послѣдняя будетъ, съ одной стороны, обращена противъ неорганической природы, съ другой же — рефлектирована для себя и въ себя. Дѣйствительная органическая сущность является посредницей, соединяющей бытіе для себя жизни съ обнаруженіемъ вообще, или бытіемъ въ себѣ. — Но бытіе для себя въ его чистой формѣ есть внутреннее, какъ безконечное единое, принимающее обратно въ себя самые моменты формы изъ ихъ устойчивости и связи съ обнаруженіемъ; оно есть безсодержательное, дающее себѣ содержаніе въ формѣ, и являющееся въ ней какъ ея процессъ. Въ этомъ бытіи для себя, какъ простой отрицательности, или чистой единичности, органическое пользуется абсолютной свободой, благодаря которой оно ограждено и безразлично къ бытію для другого и къ опредѣленности моментовъ формы. Эта свобода есть, вмѣстѣ съ тѣмъ, свобода самихъ моментовъ, она есть ихъ возможность явиться и быть постигаемыми въ качествѣ наличныхъ, и если тутъ они освобождены и безразличны но отношенію къ внѣшнему, то такъ же освобождены и безразличны они по отношенію другъ къ другу, потому что простота этой свободы есть бытіе, или ихъ простая субстанція. Это понятіе, или чистая свобода есть все та же жизнь, въ какой бы многообразной игрѣ ни переливалась форма, или бытіе для другого; потоку жизни безразлично, какого рода мельницы онъ вертитъ. Для начала нужно замѣтить, что здѣсь это понятіе постигается не такъ, какъ прежде, при разсмотрѣніи собственно внутренняго, въ его формѣ процесса, или развитія его моментовъ. Тутъ внутреннее постигается въ формѣ простого внутренняго, составляющаго чисто-всеобщую сторону дѣйствительной живой сущности, или устойчивый элементъ сущихъ членовъ формы, потому что тутъ мы разсматриваемъ эту форму, а въ ней сущность жизни есть простота устойчиваго. Затѣмъ, бытіе для другого, или опредѣленность дѣйствительнаго формированія, взятая въ этой ея простой всеобщности, являющейся ея сущностью, есть тоже простая, общая, нечувственная опредѣленность, и ее можетъ выразить только число. Число есть посредникъ формы, связывающій неопредѣленную жизнь съ дѣйствитель
чем в определениях крепости и елабости сил, или в непосредственных чувственных свойствах.
[(3). Органическое целое; его свобода и определенность]. Сначала мы рассматривали внутреннее целого органического мира в отношении к его собственному внешнему; теперь остается еще рассмотреть только для себя то, что является внешним в органическом мире, ито, как в нём определяется его противоположность внутреннего и наружного.
Внешнее, рассматриваемое для себя, есть формирование вообще, система жизни, расчленяющейся в сфере бытия, и, вместе с тем, оно есть бытие органической сущности для другого, — для предметной сущности в её бытии для себя. Это другое является сначала её внешней неорганической природой. Если рассматривать обе по отношению к закону, то, как мы видели выше, неорганическая природа не может составить стороны закона, противоположной органической сущности, потому что последняя, вместе с тем, существует просто для себя и имеет к неорганической природе всеобщее и свободное отношение.
Но если определить ближе отношение обеих этих сторон в самой органической форме, то последняя будет, с одной стороны, обращена против неорганической природы, с другой же — рефлектирована для себя и в себя. Действительная органическая сущность является посредницей, соединяющей бытие для себя жизни с обнаружением вообще, или бытием в себе. — Но бытие для себя в его чистой форме есть внутреннее, как бесконечное единое, принимающее обратно в себя самые моменты формы из их устойчивости и связи с обнаружением; оно есть бессодержательное, дающее себе содержание в форме, и являющееся в ней как её процесс. В этом бытии для себя, как простой отрицательности, или чистой единичности, органическое пользуется абсолютной свободой, благодаря которой оно ограждено и безразлично к бытию для другого и к определенности моментов формы. Эта свобода есть, вместе с тем, свобода самих моментов, она есть их возможность явиться и быть постигаемыми в качестве наличных, и если тут они освобождены и безразличны но отношению к внешнему, то так же освобождены и безразличны они по отношению друг к другу, потому что простота этой свободы есть бытие, или их простая субстанция. Это понятие, или чистая свобода есть всё та же жизнь, в какой бы многообразной игре ни переливалась форма, или бытие для другого; потоку жизни безразлично, какого рода мельницы он вертит. Для начала нужно заметить, что здесь это понятие постигается не так, как прежде, при рассмотрении собственно внутреннего, в его форме процесса, или развития его моментов. Тут внутреннее постигается в форме простого внутреннего, составляющего чисто-всеобщую сторону действительной живой сущности, или устойчивый элемент сущих членов формы, потому что тут мы рассматриваем эту форму, а в ней сущность жизни есть простота устойчивого. Затем, бытие для другого, или определенность действительного формирования, взятая в этой её простой всеобщности, являющейся её сущностью, есть тоже простая, общая, нечувственная определенность, и ее может выразить только число. Число есть посредник формы, связывающий неопределенную жизнь с действитель
