сторона органическаго міра въ себѣ самой является скорѣе простой всеобщностью, въ которой растворены всѣ опредѣленія, и движеніемъ этого растворенія.
Понявъ отличіе этого законополаганія отъ предыдущихъ формъ, мы вполнѣ выяснимъ его природу. — А именно, если мы посмотримъ назадъ, на движеніе восприниманія и разсудка, рефлектирующагося въ немъ въ себя и этимъ опредѣляющаго свой предметъ, то тамъ самъ разсудокъ не имѣлъ передъ собою въ своемъ предметѣ отношенія этихъ абстрактныхъ опредѣленій всеобщаго и единичнаго существеннаго и внѣшняго, а самъ былъ переходомъ, для котораго этотъ переходъ не является предметнымъ. Теперь, напротивъ, предметомъ является органическое единство, т.-е. именно отношеніе этихъ противоположностей, а такое отношеніе и есть чистый переходъ. Этотъ переходъ въ его простотѣ непосредственно есть всеобщность, и если она выступаетъ въ различіи, отношеніе котораго и должно быть выражено закономъ, то его моменты являются какъ бы всеобщими предметами этого сознанія, и законъ гласитъ, что внѣшнее есть выраженіе внутренняго. Разсудокъ охватилъ здѣсь самую идею закона, такъ какъ прежде онъ вообще искалъ только законы, и ихъ моменты парили передъ нимъ, какъ опредѣленное содержаніе, а нс какъ идеи законовъ. Что касается содержанія, то здѣсь нужны не такіе законы, которые только спокойно придаютъ просто сущему различію форму всеобщности, а такіе, которые непосредственно имѣютъ въ этихъ различіяхъ безпокойство понятія, а вмѣстѣ съ тѣмъ и необходимость отношенія сторонъ. Но такъ какъ именно предметъ, т.-е. органическое единство, непосредственно соединяетъ безконечное сниманіе или абсолютное отрицаніе бытія съ покоящимся бытіемъ, а моменты, но существу, являются чистымъ переходомъ, то не обнаруживается вовсе такихъ сущихъ сторонъ, какія требуются для закона.
[(2) Снятіе закона]. Чтобы сохранить такія стороны, разсудокъ долженъ держаться другого момента органическаго отношенія, а именно рефлектированности въ себя органическаго наличнаго бытія. Но это бытіе такъ полно рефлектируется въ себя, что у него не остается никакой опредѣленности, противополагающейся другому. Н е-посредственное, чувственное бытіе непосредственно едино съ опредѣленностью, какъ таковой, и поэтому выражаетъ качественное различіе, въ немъ самомъ, какъ, напр., голубое — въ противоположность красному, кислое — въ противоположность щелоч-иому и т. д. Но вернувшееся въ себя органическое бытіе совершенно безразлично къ другому; его наличное бытіе есть простая всеобщность, которая отказываетъ наблюденію въ устойчивомъ чувственномъ различіи, или, другими словами, обнаруживаетъ свою существенную опредѣленность только какъ смѣну сущихъ опредѣленностей. Различіе, какъ сущее, выражается поэтому именно какъ безра’зличное, т.-е. какъ величина. Но тутъ гаснетъ понятіе и исчезаетъ необходимость. — Содержаніе же и наполненность этого безразличнаго бытія, соединяющія смѣну чувственныхъ опредѣленій въ простотѣ органическаго опредѣленія, выражаютъ вмѣстѣ съ тѣмъ то, что они не имѣютъ именно этой опредѣленности непосредственнаго свойства, а качественное сводится только къ величинѣ, какъ мы видѣли выше.
Такимъ образомъ уже предметное, постигаемое какъ органическая опредѣленность, въ самомъ себѣ заключаетъ понятіе, и этимъ отличается отъ того, что существуетъ для разсудка, который, постигая содержаніе своего закона,
сторона органического мира в себе самой является скорее простой всеобщностью, в которой растворены все определения, и движением этого растворения.
Поняв отличие этого законополагания от предыдущих форм, мы вполне выясним его природу. — А именно, если мы посмотрим назад, на движение воспринимания и рассудка, рефлектирующегося в нём в себя и этим определяющего свой предмет, то там сам рассудок не имел перед собою в своем предмете отношения этих абстрактных определений всеобщего и единичного существенного и внешнего, а сам был переходом, для которого этот переход не является предметным. Теперь, напротив, предметом является органическое единство, т. е. именно отношение этих противоположностей, а такое отношение и есть чистый переход. Этот переход в его простоте непосредственно есть всеобщность, и если она выступает в различии, отношение которого и должно быть выражено законом, то его моменты являются как бы всеобщими предметами этого сознания, и закон гласит, что внешнее есть выражение внутреннего. Рассудок охватил здесь самую идею закона, так как прежде он вообще искал только законы, и их моменты парили перед ним, как определенное содержание, а нс как идеи законов. Что касается содержания, то здесь нужны не такие законы, которые только спокойно придают просто сущему различию форму всеобщности, а такие, которые непосредственно имеют в этих различиях беспокойство понятия, а вместе с тем и необходимость отношения сторон. Но так как именно предмет, т. е. органическое единство, непосредственно соединяет бесконечное снимание или абсолютное отрицание бытия с покоящимся бытием, а моменты, но существу, являются чистым переходом, то не обнаруживается вовсе таких сущих сторон, какие требуются для закона.
[(2) Снятие закона]. Чтобы сохранить такие стороны, рассудок должен держаться другого момента органического отношения, а именно рефлектированности в себя органического наличного бытия. Но это бытие так полно рефлектируется в себя, что у него не остается никакой определенности, противополагающейся другому. Н е-посредственное, чувственное бытие непосредственно едино с определенностью, как таковой, и поэтому выражает качественное различие, в нём самом, как, напр., голубое — в противоположность красному, кислое — в противоположность щелоч-иому и т. д. Но вернувшееся в себя органическое бытие совершенно безразлично к другому; его наличное бытие есть простая всеобщность, которая отказывает наблюдению в устойчивом чувственном различии, или, другими словами, обнаруживает свою существенную определенность только как смену сущих определенностей. Различие, как сущее, выражается поэтому именно как безра’зличное, т. е. как величина. Но тут гаснет понятие и исчезает необходимость. — Содержание же и наполненность этого безразличного бытия, соединяющие смену чувственных определений в простоте органического определения, выражают вместе с тем то, что они не имеют именно этой определенности непосредственного свойства, а качественное сводится только к величине, как мы видели выше.
Таким образом уже предметное, постигаемое как органическая определенность, в самом себе заключает понятие, и этим отличается от того, что существует для рассудка, который, постигая содержание своего закона,
