Непосредственная идея есть также непосредственное, не для себя сущее тожество понятія и реальности; черезъ объективный процессъ живое сообщаетъ себѣ свое самочувствіе; ибо оно полагаетъ себя въ послѣднемъ, какъ то, что есть въ себѣ и для себя, въ своемъ положенномъ, какъ безразличное инобытіе, тожествѣ съ самимъ собою, отрицательнымъ единствомъ отрицательнаго. Въ этомъ совпаденіи недѣлимаго со своею первоначально предположенною, какъ безразличная ему, объективностью, равнымъ образомъ съ одной стороны въ образованіи изъ себя дѣйствительной единичности, оно снимаетъ свою частность и повышается до общности. Его частность состояла въ раздвоеніи, черезъ которое жизнь полагала, какъ свои виды, индивидуальную жизнь и внѣшнюю ей объективность. Черезъ внѣшвій процессъ жизни жизнь тѣмъ самымъ положила себя, какъ реальную, общую жизнь, какъ родъ.
С.
Родъ.
Живое недѣлимое, выдѣленное ранѣе того изъ общаго понятія жизни, есть нѣкоторое предположеніе, еще не оправданное черезъ себя само. Черезъ процессъ съ предположеннымъ вмѣстѣ съ тѣмъ міромъ недѣлимое положила само себя для себя, какъ отрицательное единство своего инобытія, какъ основу себя самого; оно есть такимъ образомъ дѣйствительность идеи такъ, что недѣлимое производитъ себя теперь изъ дѣйствительности, какъ ранѣе оно происходило лишь изъ понятія, и что его происхожденіе, которое было нѣкоторымъ предположеніемъ, теперь есть его собственное произведеніе.
Но дальнѣйшее опредѣленіе, коего оно достигло черезъ снятіе противоположности, состоитъ въ томъ, чтобы быть родомъ, какъ тожествомъ себя со своимъ прежнимъ безразличнымъ инобытіемъ. Такъ какъ эта идея недѣлимаго есть это существенное тожество, то она есть по существу порозненіе себя самой. Это ея раздѣленіе въ силу полноты, изъ которой оно возникаетъ, есть раздвоеніе недѣлимаго, — предположеніе нѣкоторой объективности, тожественной съ нимъ, и отношеніе живого къ себѣ самому, какъ нѣкоторому другому живому.
Это общее ееть третья ступень, истина жизни, поскольку она еще замѣтна внутри своей сферы. Эта ступень есть относящійся къ себѣ процессъ недѣлимаго, въ коемъ (процессѣ) внѣшность есть его имманентный моментъ; во-вторыхъ эта внѣшность, какъ живая полнота, есть сама нѣкоторая объективность, какою для недѣлимаго служитъ оно само, и въ которой процессъ имѣетъ достовѣрность самого себя не какъ снятый, но какъ существующій (ЪезІеНепйег).
А такъ какъ отношеніе рода есть тожество индивидуальнаго самочувствія въ томъ, что вмѣстѣ съ тѣмъ есть другое самостоятельное недѣлимое, то это отношеніе есть противорѣчіе; тѣмъ самымъ живое есть вновь побужденіе. Родъ есть, правда, завершеніе идеи жизни, но ближайшимъ образомъ онъ находится еще внутри сферы непосредственности; поэтому эта общность имѣетъ дѣйствительность въ единичномъ образѣ; это понятіе, реальность котораго имѣетъ форму непосредственной объективности. Поэтому хотя недѣлимое
Непосредственная идея есть также непосредственное, не для себя сущее тожество понятия и реальности; через объективный процесс живое сообщает себе свое самочувствие; ибо оно полагает себя в последнем, как то, что есть в себе и для себя, в своем положенном, как безразличное инобытие, тожестве с самим собою, отрицательным единством отрицательного. В этом совпадении неделимого со своею первоначально предположенною, как безразличная ему, объективностью, равным образом с одной стороны в образовании из себя действительной единичности, оно снимает свою частность и повышается до общности. Его частность состояла в раздвоении, через которое жизнь полагала, как свои виды, индивидуальную жизнь и внешнюю ей объективность. Через внешвий процесс жизни жизнь тем самым положила себя, как реальную, общую жизнь, как род.
С.
Род.
Живое неделимое, выделенное ранее того из общего понятия жизни, есть некоторое предположение, еще не оправданное через себя само. Через процесс с предположенным вместе с тем миром неделимое положила само себя для себя, как отрицательное единство своего инобытия, как основу себя самого; оно есть таким образом действительность идеи так, что неделимое производит себя теперь из действительности, как ранее оно происходило лишь из понятия, и что его происхождение, которое было некоторым предположением, теперь есть его собственное произведение.
Но дальнейшее определение, коего оно достигло через снятие противоположности, состоит в том, чтобы быть родом, как тожеством себя со своим прежним безразличным инобытием. Так как эта идея неделимого есть это существенное тожество, то она есть по существу порознение себя самой. Это её разделение в силу полноты, из которой оно возникает, есть раздвоение неделимого, — предположение некоторой объективности, тожественной с ним, и отношение живого к себе самому, как некоторому другому живому.
Это общее ееть третья ступень, истина жизни, поскольку она еще заметна внутри своей сферы. Эта ступень есть относящийся к себе процесс неделимого, в коем (процессе) внешность есть его имманентный момент; во-вторых эта внешность, как живая полнота, есть сама некоторая объективность, какою для неделимого служит оно само, и в которой процесс имеет достоверность самого себя не как снятый, но как существующий (ЪезИеНепйег).
А так как отношение рода есть тожество индивидуального самочувствия в том, что вместе с тем есть другое самостоятельное неделимое, то это отношение есть противоречие; тем самым живое есть вновь побуждение. Род есть, правда, завершение идеи жизни, но ближайшим образом он находится еще внутри сферы непосредственности; поэтому эта общность имеет действительность в единичном образе; это понятие, реальность которого имеет форму непосредственной объективности. Поэтому хотя неделимое
