Страница:Гегель. Сочинения. Т. VII (1934).djvu/147

Эта страница была вычитана
140
ФИЛОСОФИЯ ПРАВА. ЧАСТЬ ВТОРАЯ

при убийстве поражается не кусок мяса как нечто единичное, а сама наличная в нем жизнь. С одной стороны, именно субъективная рефлек­сия, не знающая логической природы единичного и всеобщего, пус­кается на раздробление деяния на единичности и отдельные следствия; а, с другой стороны, сама природа конечного деяния именно и состоит в том, что оно содержит в себе такие обособления случайностей. — Разыскивание doius indirectus (не прямого обмана) имеет свое основа­ние в выше рассмотренном характере деяния.

Прибавление. Несомненно, бывает, что при совершении некото­рого поступка может прибавиться большее или меньшее число обстоя­тельств; при поджоге огонь может не вспыхнуть или он, с другой стороны, может распространиться дальше, чем этого хотел поджига­тель. Несмотря на это, здесь нельзя говорить о счастьи и несчастьи, ибо, действуя, человек должен думать о внешних результатах. Старая пословица справедливо говорит: «камень, выброшенный из руки, при­надлежит дьяволу». Действуя, я сам подвергаю себя несчастью: по­следнее поэтому имеет на меня право и представляет собою наличное бытие моего собственного воления.

§ 120

Πравο на намерение заключается в том, что всеобщее качество по­ступка должно не только существовать само по себе, а должно быть известно совершающему данный поступок, следовательно, должно содержаться уже в его субъективной воле, а также и наоборот, право на объективность поступка, как это можно назвать, состоит в отстаивании себя поступком в качестве того, что было познано и волимо субъектом как мыслящим.

Примечание. Это право на такое разумение ведет за собою полную невменяемость или меньшую степень вменяемости детей, идиотов, сумасшедших и т. д. — Но подобно тому как поступки со стороны их внешнего наличного бытия заключают в себе случайности последст­вий, так и субъективное наличное бытие содержит в себе неопределен­ность в отношении власти и силы самосознания и благоразумия; но эта неопределенность может приниматься однако во внимание лишь в случаях идиотизма, сумасшедствия и детского возраста, потому что такие резко определенные состояния уничтожают характер мышле­ния и свободы воли, позволяя не рассматривать совершившего по­ступок с той стороны, которая оставляет за ним честь быть мысля­щим и волящим.