Страница:Гегель. Сочинения. Т. VII (1934).djvu/130

Эта страница была вычитана
120
ФИЛОСОФИЯ ПРАВА. ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ставить преступника одноглазым или беззубым), с которым однако понятие не имеет ничего общего, абсурд, который всецело должен быть поставлен за счет привнесенного специфического равенства. Ценность, как внутренне равное в вещах, которые в своем специфическом суще­ствовании совершенно различны, есть определение, встречающееся уже в договорах (см. выше) и также в предъявленном преступнику граждан­ском иске (§ 95); благодаря ей представление выходит за пределы не­посредственного характера вещи, поднимаясь до всеобщего. В преступ­лении, в котором бесконечность деяния представляет собою основной его характер, тем более исчезает лишь внешне специфическое, и ра­венство остается лишь основным правилом установления существа заслуженного преступником наказания, а не внешней специфической формы последнего. Лишь со стороны этой специфической формы воров­ство, грабеж и штраф, тюрьма и т. д. суть безусловно неравные; со стороны же своей ценности, со стороны того их всеобщего свойства, что все они суть нарушения, они сравнимы друг с другом. А затем, как мы заметили выше, уж дело рассудка искать приближения к равенству этой их ценности. Кто не понимает самой по себе сущей связи между преступлением и его уничтожением, кто, далее, не усвоил мысли о ценно­сти и о сравнимости преступления и его уничтожения со стороны их ценности, тот может (Klein, Grunds. des peinlichen Rechts § 9) видеть в подлинном наказании лишь произвольное связывание некоторого зла с некоторым недозволенным поступком.

Прибавление. Возмездие есть внутренняя связь и тожество двух определений, которые представляются различными и внешнее суще­ствование которых на самом деле отлично друг от друга. Возмездие, постигающее преступника, имеет вид чужого определения, определения, не принадлежащего ему, но ведь наказание, как мы уже видели, есть проявление преступления, т. е. другая половина, которая необхо­димо предполагается первой половиной. Неприемлемым делается воз­мездие на первый взгляд благодаря тому, что оно кажется чем-то иммо­ральным, местью и может, таким образом, считаться чем-то личным. Но не личное, а само понятие осуществляет возмездие. Мне отмещение, говорит бог в библии, и если угодно усматривать в слове «возмез­дие» представление об особом капризе субъективной воли, то нужно сказать, что это слово означает обращение самой формы преступления против себя. Евмениды спят, но преступление пробуждает их, и, сле­довательно, собственное деяние преступника проявляет свою силу. Если в отношении возмездия вообще не должно стремиться к специфи­ческому равенству, то дело обстоит иначе в отношении убийства, кото-