пового начала просвечивает та мысль, что каждый общественный союз есть юридическое и хозяйственное целое, которому отдельные лица должны жертвовать своею волею и своим имуществом. Новое время кладет предел абсолютизму группового начала, но развивает далее представленные в нем идеи солидарности и социального права. Если средневековые союзные формы почти исключают юридическую категорию личности, то последующее развитие этих же форм ставит в их центре именно эту категорию и стремится в этих формах более, чем в каких-либо других, приблизиться к идеалу социального права.
в) Развитие личной правоспособности. Из сказанного уже видно, что исходной точкой развития права — по крайней мере, в европейские средние века — является не личность, а племя, род, семья, сословие и другие общественные союзы, поглощающие собою личность и склоняющиеся к установлению не общего правопорядка, а целого ряда правопорядков для различных кругов лиц, на которые расчленяется средневековое общество. Не удается подняться даже над противоположением отдельных племенных прав, и средневековое право — особенно, германское — все более и более расщепляется по территориям, городам, деревням, сословиям, промыслам, видам имущества и т. д.
Разрушение этого порядка на Западе Европы идет быстрыми шагами уже с XIII века. Изменяющиеся условия хозяйственной жизни, многообразные сношения отдельных лиц и народов между собой, развитие рынков, городов, торговли — ведут к разложению старых общественных союзов и ставят на их место новые, более свободные. Пробуждение духа индивидуальной свободы вызывает важные изменения как в условиях правоспособности, так и в других построениях права.
Ограниченный оборот, в связи с закреплением личности к семейному и другим союзам, устранял необходимость для нее особой юридической защиты. Глава семейства, если он и не был представителем подвластных ему лиц, имел пользование и управление их имуществом, равно как и право действовать самостоятельно во всем, что касалось как этого имущества, так и личности его фактических носителей. Из-под власти домовладыки дети и подопекаемые выходили лишь тогда, когда это было угодно отцу или опекуну, или когда, достигнув совершеннолетия, они сами выходили из семьи. Но так как число таких „выходцев“ из семьи было незначительно, как незначителен был и оборот, в котором они вращались, то возраст совершеннолетия мог определяться чрезвычайно низко. Это мы, действительно, и видим, напр., у франков и швабов, устанавливающих возраст совершеннолетия в 12, и у бургундов — в 14 лет. Развитие оборота и рост личности приводят к признанию неудобств такого раннего начала гражданской самостоятельности, и уже в XV веке совершеннолетие принимается в различных статутах и земских правах от 10 и 18 до 20 и даже 25 лет.
