— 599 тіямн въ защитѣ н регулируются особыми нормами—главнымъ образомъ, при наслѣдственномъ переходѣ; другія, менѣе важныя н не столь прочныя, какъ, напр., сельскія постройки, амбары, конюшни, неплодоносныя деревья н т. д., образуютъ среднюю между недвижимостями и движимостями категорію (chatels или cateux въ средневѣковомъ французскомъ нравѣ) и приравниваются во многихъ отношеніяхъ—особенно, въ томъ же наслѣдственномъ переходѣ къ движимостямъ. Съ другой стороны, н выступающія впослѣдствіи цѣнныя движимости, какъ, напр., ренты и пріобрѣтаемыя покупкой должности, причисляются къ недвижимостямъ и окружаются такими же гарантіями, какъ и эти послѣднія.
Напротивъ, къ малоцѣннымъ движимостямъ средневѣковое право относится пренебрежительно, и то же отношеніе къ нимъ мы можемъ констатировать, въ видѣ переживанія, и въ новыхъ законодательствахъ, несмотря на то, что движимое имущество составляетъ уже давно главную часть народнаго богатства и уже поэтому исключаетъ примѣненіе къ себѣ средневѣковой поговорки: res mobilis, res vilis. Напр., какъ во Французскомъ, такъ и въ большинствѣ европейскихъ кодексовъ, мы встрѣчаемся еще съ законами, ограничивающими право распоряженія отца и мужа только въ недвижимомъ имуществѣ малолѣтняго н жены, тогда какъ нхъ движимое имущество, могущее быть гораздо значительнѣе недвижимаго, остается неогражденнымъ отъ произвольныхъ распоряженій тѣхъ же лицъ. И если французскій законъ 1880 г. вводитъ нѣкоторыя поправки въ это положеніе дѣла, то различіе въ гарантіяхъ недвижимой п движимой собственности въ ущербъ этой послѣдней продолжаетъ до сихъ поръ отличать какъ французское, такъ п всѣ другія европейскія законодательства ')•
1)ъ общемъ, можно сказать, что движимости стали теперь подъ дѣйствіе господствовавшаго въ римскомъ правѣ принципа свободы распоряженія и заняли положеніе, аналогичное тому, которое принадлежало имъ и въ Римѣ. Напротивъ, недвижимая собственность, несмотря на всю тенденцію новаго времени къ ея мобилизаціи, не перестаетъ сохранять свое привилегированное положеніе между другими объектами физическаго обладанія, и самъ капиталъ ищетъ до сихъ поръ своего постояннаго утвержденія въ землевладѣніи. Вотъ почему средневѣковое противоположеніе между движимостью и недвижимостью не теряетъ своей силы, хотя и въ смягченной формѣ, до настоящаго времени.
Критерій, лежащій въ физическихъ свойствахъ тѣхъ и другихъ вещей, оказался неудовлетворительнымъ для среднихъ вѣковъ. Разрѣшая, напр., вопросъ: чѣмъ считать ренту, движимостью или недвижимостью, нельзя было руководствоваться соображеніями объ ея переносимости или непереносимости. Критерій для разрѣшенія подобныхъ вопросовъ брался, ') Capitant, ук. соч., стр. 215—216.
