— 461 — Но чтб, если ребенокъ умираетъ сейчасъ послѣ родовъ? Принять здѣсь живое рожденіе, или нѣтъ? Это—не нраздный вопросъ, такъ какъ, если бы ребенокъ былъ правоспособенъ хотя бы одинъ моментъ, онъ могъ бы пріобрѣсти наслѣдственныя и другія права, которыя перешли бы отъ uero къ третьимъ лицамъ, тогда какъ непризнаніе рожденія не дало бы этимъ послѣднимъ никакихъ правъ. Римское право п большинство новыхъ законодательствъ считаютъ одинъ фактъ живого рожденія достаточнымъ условіемъ для возникновенія правоспособности, не требуя того, чтобы ребенокъ жилъ недѣлю, годъ и т. д. Но средневѣковое право и нѣкоторыя нѣмецкія партикулярныя законодательства, равно какъ и французскій Code civil, ставятъ условіемъ правоспособности, кромѣ рожденія, еще такъ наз. „виталнтетъ", или „жизнеспособность" новорожденнаго, понимая подъ этимъ то, что ребенокъ долженъ явиться на свѣтъ ^зрѣлымъ плодомъ, пробывшимъ въ утробѣ матери, по крайней мѣрѣ, минимумъ установленнаго для этого законами физіологіи времени. Поэтому, ставя условіе „жизнеспособности", французскій кодексъ прямо предполагаетъ его, если ребеиокъ родится черезъ 6 мѣсяцевъ послѣ зачатія (art. 312, 725, 906). Такъ же поступаютъ и другія законодательства, выставляющія требованіе жизнеспособности, и, во всякомъ случаѣ, не отказываютъ въ правоспособности дѣтямъ, рожденнымъ даже съ удостовѣренной вра-чемъ болѣзнью, имѣющей вызвать ихъ скорую смерть.
Однако, жизнеспособность даже въ указанномъ сейчасъ смыслѣ не поддается изслѣдованію: точное установленіе дня зачатія, необходимое для исчисленія времени, которое ребенокъ могъ провести въ утробѣ матери, недостижимо, и поэтому судебная практика въ Германіи отклоняетъ отъ себя обыкновенно изслѣдованіе этого вопроса. Французскій кодексъ то же не даетъ никакихъ признаковъ, по которымъ можно было бы опредѣлить—внѣ того случая, когда на дѣлѣ происходитъ рожденіе несомнѣнно недозрѣлаго плода,—жизнеспособенъ родившійся, или нѣтъ, такъ что требованіе жизнеспособности нс имѣетъ и здѣсь практическаго значенія. Оно сводится къ отрицанію живого рожденія въ условіяхъ, исключающихъ физіологически продолженіе жизни, и это устраняетъ всякое различіе между подобнымъ рожденіямъ, если оно оказывается даже живымъ, и рожденіемъ мертваго ребенка. Сведенное къ такому виду, требованіе жизнеспособности можетъ быть приписано и римскому праву, и многимъ изъ новыхъ законодательствъ, не ставящимъ этого требованія, но отвергающимъ въ тѣхъ же условіяхъ живое рожденіе *). Но большинство новыхъ кодексовъ, и, въ ихъ числѣ, прусскій, саксонскій, австрійскій, вмѣстѣ съ послѣдними нѣмецкимъ и швейцарскимъ гражданскими уложеніями, не говорятъ вовсе о жизнеспособности н довольствуются условіемъ одного живого рожденія. Новорожденный не имѣетъ надоб- ’) Дернбургъ, Пандекты, стр. 130. Kuhlenbeck, ук. соч., стр. 79—80.
