не менее соответствующие „правильному праву“? Словом, попытка Штаммлера отгородить форму права от его содержания, изъять первую из области опытного знания и сделать из нее абсолютный критерий для оценки права — должна быть признана, несмотря на выдающийся талант ее автора, так же неудачной, как неудачна и вдохновляющая ее философия права и морали Канта.
Г) Следует еще указать на вновь пробивающее себе путь в последнее время направление, которое, после положивших ему начало трудов Адикеса и Шлоссмана[1], придает решающее значение в деле применения права свободному усмотрению судьи или его „чувству права“. Это направление выставляет на своем знамени то „свободное искание права“ (freie Rechtsfindung), то „свободную оценку интересов“ (freie Interessenabwägung), то „господствующие в обществе представления о праве и справедливости“; и взгляды принадлежащих сюда писателей (Эрлих, Штампе, Родбрух, Мейер, Meili, Heck — в Германии, Жени, Салейлль и др. — во Франции) расходятся друг от друга только в том, считают ли они, и в какой мере, судью связанным законом и другими источниками права, и допускают ли в его лице одно восполнение или, в то же время, и исправление, и даже отмену закона. Но они все сходятся в том, что видят в индивидуальном чувстве права высшую инстанцию и решающий критерий как для законодательства, так и для применения права.
Насколько это направление восстает против буквоедства и схоластической методы в юриспруденции, настолько оно может считаться благотворным и свободным от возражений. Но это — только отрицательная сторона нового направления, ничего не предрешающая ни в пользу, ни во вред его положительного учения. Это последнее совпадает, по существу, со старым „естественным правом“, ссылки которого на „общественный договор“, свободу, равенство или человеческую природу, как на основания права и государства, отличаются такой же неопределенностью и субъективностью, как и указания наших современников на „чувство права“. Возводить это чувство, которое не может не быть субъективно, на степень критерия права, значит ставить судебный произвол на место объективной нормы, передающей не то, что кажется правильным тому или другому судье, а то, что принимается за объективно-правильное. Без такой объективной нормы немыслима никакая обеспеченность права, это высшее из благ социальной жизни, и если начало разделения властей спасает свободные народы от политического абсолютизма, то началом неограниченного судебного усмотрения они отдавались бы во власть судебного абсолютизма. В действительности, рас-
- ↑ Adickes, Zur Lehre von den Rechtsquellen, 1872. Schlossmann, Der Vertrag, 1876.
