— 248 — природой, закономъ или тѣмъ и другимъ вмѣстѣ", или вступленіе въ ст. G2 вюртембергской конституціи, гласящее, что „общины суть основаніе государственнаго союза",—констатируютъ только существующія общественныя состоянія или выражаютъ политическіе взгляды законодателя, его сочувствіе тому нлн другому порядку вещей, но не имѣютъ силы закона, ничего нс предписывая и не устанавливая никакихъ юридическихъ послѣдствій. Поэтому, несмотря на помѣщеніе въ кодексахъ, подобные законы не будутъ законами въ матеріальномъ смыслѣ этого слова. Сюда же должны быть отнесены и законодательныя опредѣленія, содержащія въ себѣ мотивы, политическія программы, поученія, рубрики, систематическія подраздѣленія п всѣ въ томъ же родѣ положенія, называемыя законами только потому, что они исходятъ въ установленномъ порядкѣ отъ верховной государственной власти. Это будутъ законы лишь въ формальномъ, а не въ матеріальномъ смыслѣ, такъ какъ послѣдніе предполагаютъ отсутствующую здѣсь юридическую норму съ характеромъ приказа. Не слѣдуетъ только думать, что содержащійся въ законѣ приказъ обязателенъ потому, что онъ исходитъ отъ государственной власти. Таково, правда, господствующее ученіе о законѣ, но оно не выдерживаетъ критики.
Повелительность закона, какъ и основаніе его обязательной силы, имѣетъ свой корень не въ государственной власти, какъ таковой, а въ составляющей содержаніе закона юридической нормѣ. Только эта норма опирается на общественную солидарность и не можетъ не быть обязательна для всѣхъ, кто связанъ этой солидарностью. Вотъ почему и повелительность закона основана на существѣ юридической нормы, а не государственной власти, воля которой. — равная, сама но себѣ, несмотря на свое фактическое превосходство, всякой другой индивидуальной волѣ, — не можетъ объяснить ни обязательности, ни повелительности закона.
Господствующій взглядъ, сводящій повелительность закона къ приказу государственной власти, опровергается, сверхъ всего прочаго, и слѣдующимъ соображеніемъ. Никто, кромѣ крайнихъ абсолютистовъ, вродѣ извѣстнаго баварскаго государствовѣда Зейделя, не споритъ въ настоящее время противъ обязательности закона не только для управляемыхъ, но и для правителей. Такое дѣйствіе закона было бы невозможно, если бы повелительность его обусловливалась включительно приказомъ государственной власти. Никто не можетъ приказывать самому себѣ, и если бы мы приняли господствующій взглядъ, то законъ не былъ бы обязателенъ для государственной власти, н мы не имѣли бы самаго понятія „правового государства". Пришлось бы отказать въ обязательной силѣ и всѣмъ законамъ, касающимся самого государства, его организаціи, функцій управленія и т. д. II въ этотъ разрядъ попали бы не только конституціонные н административные законы, но и всѣ нормы, основанныя на договорѣ
