- 282 -
тивъ, никогда гостепріимство не было болѣе искренно. Что я покидалъ его, не могло быть приписано неблагодарности; никакая клятва не связывала меня: я даже не давалъ ему никакихъ обѣщаній. Онъ полагался не на насъ, не на наше слово, а на силу обстоятельствъ. Но намѣреніе держать насъ вѣкъ плѣнниками на своемъ суднѣ именно и оправдывало покушеніе бѣжать.
Я не видалъ капитана со времени нашего свиданія на островѣ Санторинѣ.
Не сведетъ ли насъ до побѣга какая либо случайность?
Я желалъ этого и въ тоже время боялся. Я прислушивался, не раздаются ли шаги въ его комнатѣ. Но никакого звука не достигало до моего уха. Въ комнатѣ, какъ видно, никого не было.
Тутъ мнѣ пришла мысль, дома ли таинственный капитанъ?
Съ той ночи, когда лодка отправилась для исполненія какого-то таинственнаго порученія, я сталъ иначе думать о капитанѣ. Я теперь подозрѣвалъ, что у него сохранились кое какія сношенія и съ землей, и съ людьми. Кто знаетъ, можетъ статься онъ часто отлучается съ „Наутилуеа“? Случалось, что проходили цѣлыя недѣли, въ продолженіи которыхъ я ни разу съ нимъ ни встрѣчался. Что дѣлалъ онъ въ это время, гдѣ былъ? Я прежде думалъ, что онъ, быть можетъ, страдаетъ припадками мизантропіи — но очень можетъ быть, что онъ это время былъ далекъ, дѣятельно работалъ...
Но что это за дѣятельность, что за работа? Подобныя мысли осаждали меня. Поле предположеній при томъ странномъ положеніи, въ которомъ мы находились, было обширно. Я испытывалъ невыносимое безпокойство. Этотъ день ожиданія казался мнѣ вѣчнымъ. Часы какъ бы замедляли свой бой.
Обѣдать мнѣ подали какъ и всегда, въ мою комнату. Но ѣсть я не могъ. Я всталъ изъ за стола въ семь часовъ. Сто двадцать минутъ — я считалъ ихъ — отдѣляли меня отъ того мгновенія, когда я долженъ былъ присоединиться къ Недъ Ленду. Волненіе мое возрастало. Пульсъ бился усиленно. Я не могъ сидѣть спокойно, ходилъ взадъ и впередъ. Мысль о неудачѣ мало меня озабочивала; но при мысли, что намѣреніе наше будетъ открыто раньше, чѣмъ мы покин иъ „Наутилусъ“; при мысли,
