— Это должно быть вотъ-тотъ теленокъ, отвѣчала жена: — я сейчасъ сняла съ него шкуру.
— Говорятъ тебѣ, слышу человѣчье мясо, закричалъ Людоѣдъ, поглядывая на жену косо. — Здѣсь кто-то есть.
Съ этими словами онъ всталъ и прямо подошелъ къ кровати.
— А! завопилъ онъ: такъ вотъ ка̀къ ты меня надуваешь, проклятая баба! — Вотъ я возьму да тебя самую съѣмъ! Счастье твое, что ты такая старая скотина! — Эге-ге, кстати подошла эта дичинка: будетъ чѣмъ угостить пріятелей, которыхъ я зазвалъ на дняхъ отобѣдать.
И, одинъ за другимъ, онъ вытащилъ дѣтей изъ подъ кровати.
Дѣти бросились на колѣни, стали просить пощады; но они попались въ руки самому злому изо всѣхъ Людоѣдовъ, который не имѣлъ жалости и уже пожиралъ ихъ глазами, приговаривая, что подъ хорошимъ соусомъ это будутъ лакомые кусочки…
Онъ уже взялъ было большой ножъ и, подойдя къ дѣтямъ, сталъ точить его на длинномъ точильномъ камнѣ…
Онъ уже схватилъ было одного, какъ тутъ жена его вмѣшалась.
— И чего ты торопишься, заговорила она. — Вѣдь уже поздно. Развѣ не будетъ времени завтра?
— Молчи! крикнулъ Людоѣдъ. — Я хочу сегодня, чтобъ имъ было досаднѣй.
— Да вѣдь мяса у насъ еще цѣлый ворохъ, продолжала жена: — смотри-вотъ теленокъ, два барана, полъ-свиньи…
— Правда твоя, отвѣчалъ Людоѣдъ. — Ну такъ накорми ихъ вплотную, чтобы не исхудали, и уложи спать.
Добрая старушка, внѣ себя отъ радости, подала дѣтямъ отличный ужинъ, но желудокъ у нихъ не принималъ пищи, до того они перепугались.
— Это должно быть вот тот теленок, — отвечала жена, — я сейчас сняла с него шкуру.
— Говорят тебе, слышу человечье мясо, — закричал Людоед, поглядывая на жену косо. — Здесь кто-то есть.
С этими словами он встал и прямо подошёл к кровати.
— А! — завопил он, — так вот как ты меня надуваешь, проклятая баба! Вот я возьму да тебя самую съем! Счастье твоё, что ты такая старая скотина! Эге-ге, кстати подошла эта дичинка: будет чем угостить приятелей, которых я зазвал на днях отобедать.
И один за другим он вытащил детей из-под кровати.
Дети бросились на колени, стали просить пощады; но они попались в руки самому злому изо всех Людоедов, который не имел жалости и уже пожирал их глазами, приговаривая, что под хорошим соусом это будут лакомые кусочки…
Он уже взял было большой нож и, подойдя к детям, стал точить его на длинном точильном камне…
Он уже схватил было одного, как тут жена его вмешалась.
— И чего ты торопишься, — заговорила она. — Ведь уже поздно. Разве не будет времени завтра?
— Молчи! — крикнул Людоед. — Я хочу сегодня, чтоб им было досадней.
— Да ведь мяса у нас ещё целый ворох, — продолжала жена. — Смотри вот: телёнок, два барана, полсвиньи…
— Правда твоя, — отвечал Людоед. — Ну, так накорми их вплотную, чтобы не исхудали, и уложи спать.
Добрая старушка, вне себя от радости, подала детям отличный ужин, но желудок у них не принимал пищи, до того они перепугались.
