неніе апокалипсическаго чаянія: мы будемъ царствовать нa землѣ, — связаннаго съ чаяніемъ евангельскимъ: дa будетъ воля Твоя на землѣ, какъ на небѣ.
Я не буду повторять здѣсь того, что говорилъ о святой плоти много разъ, можетъ быть, смутно и преждевременно, но всегда съ надеждою, что сказанное мною принадлежитъ не мнѣ одному, a намъ всѣмъ, идущимъ къ церкви Іоанновой и больше всего, первому изъ насъ, Достоевскому. Напомню только нѣкоторыя точки соприкосновенія нашего съ нимъ.
Чтобъ изъ низости душою
Могъ подняться человѣкъ,
Съ древней Матерью-Землею
Онъ вступи въ союзъ навѣкъ.
Въ этой затверженной Дмитріемъ Карамазовымъ пѣснѣ Елевзинскихъ таинствъ слышится тоска всего язычества, всего человѣчества, отъ Эллинства до Возрожденія, отъ Возрожденія до современной Европы, о святой землѣ, святой плоти. «Богородица что есть, какъ мнишь?» — спрашиваетъ кто то въ «Бѣсахъ» одну странницу, сосланную въ монастырь на покаяніе: «Богородица есть Великая Мать, сыра-земля», отвѣчаетъ странница. Древняя мать сыра-земля, Великая Матерь Елевзинскихъ таинствъ есть въ то же время «новая земля» подъ новымъ небомъ, о которой сказано въ Апокалипсисѣ «и увидѣлъ я новое небо и новую землю». Тутъ незапамятно — древнее, прошлое сливается съ будущимъ, утренняя заря міра съ вечернею, Книга Бытія съ Апокалипсисомъ. «Братья мои, оставайтесь вѣрными землѣ». «bleibt mir der Erde treu», эту заповѣдь Ничше, который самъ не зналъ, кого проповѣдывалъ въ образѣ «Діониса Распятаго» повторяетъ и старецъ Зосимъ. «Люби повергаться на землю и лобызать ее. Землю цѣлуй и неустанно, ненасытимо люби, ищи восторга и изступленія сего. Омочи землю слезами радости твоея и люби сіи слезы твои. Изступленія же сего не стыдись, дорожи имъ, ибо есть даръ Божій, великій и немногимъ дается, a избраннымъ». «Не люби земного, люби небесное», — таковъ завѣтъ христіанства, только христіанства. «Люби земное въ небесномъ, люби небесное въ земномъ», — таковъ завѣтъ религіи Св. Духа —
