православіе, и начинается христіанство апокалипсическое, Третій Завѣтъ, религія Троицы. Но самая возможность такого вопроса указываетъ на опасность страшнаго соблазна и смѣшенія въ идеѣ самодержавія: вѣдь ежели дѣйствительно русскій царь призванъ соединить земное съ небеснымъ, человѣческое съ Божескимъ, значитъ, это соединеніе еше не совершилось во Христѣ пришедшемъ, въ Богочеловікѣ, и русскому самодержцу предназначено исполнить то, чего будто бы, не исполнилъ Христосъ; значитъ, русскій царь, разумѣется, не какой-либо пришедшій, a грядущій Царь, Кесарь Третьяго Рима, новой всемірной монархіи и есть «русскій Христосъ, еще міру невѣдомый», какъ и утверждаетъ самъ Достоевскій: «Россія воскреситъ Европу русскимъ Христомъ, еше міру невѣдомымъ». И по другой формулѣ: «Богъ есть синтетическая личность народа», a «русскій царь есть воплощеніе личности русскаго народа», выходитъ опять-таки, что русскій Богъ», «русскій Христосъ», есть русскій царь. Но вѣдь это уже не христіанство, a хлыстовство. Отъ вѣры въ Мессію народнаго, воплощеннаго въ цѣломъ народѣ-богоносцѣ — къ вѣрѣ во Христа, воплощеннаго въ отдѣльномъ человѣкѣ-богоносцѣ, въ царѣ — то-есть, отъ жидовства къ хлыстовству, — таковъ путь Достоевскаго отъ православія къ самодержавію.
И этотъ второй грядущій «русскій Христосъ», не только отличенъ отъ перваго, пришедшаго вселенскаго Христа, но и противоположенъ Ему: Тотъ, первый, отдѣлилъ, будто-бы, правду небесную отъ правды земной; a этотъ, второй, соединитъ ихъ. Тотъ, первый, пришелъ для того, чтобы спасти только немногихъ, избранныхъ, a этотъ, второй, придетъ, чтобы «спасти всѣхъ». «Ты придешь со своими избранниками, со своими гордыми и могучими, — говоритъ великій инквизиторъ Христу Пришедшему, но мы скажемъ, что они спасли лишь самихъ себя, a мы спасли всѣхъ».
И не противоположенъ ли второй Христосъ первому именно такъ, какъ Человѣкобогъ противоположенъ Богочеловѣку, Звѣрь — Христу? Послѣдняя тайна Великаго Инквизитора въ этомъ признаніи: «мы не съ Тобой, a съ нимъ» — не со Христомъ, a со Звѣремъ. И послѣдняя тайна, послѣдній ужасъ само-
