временъ, и нынѣ нѣтъ уже алхимистовъ. Но Философія все еще существуетъ и, не смотря на вѣковыя неудачи, все еще стремится къ своей цѣли, въ надеждѣ достигнуть ея. Чтобы понять эту странность и узнать, идетъ ли впередъ Философія, или нѣтъ, обозримъ слегка рядъ ея результатовъ о значеніи человѣка въ гармоническомъ бытіи міра.
Въ древнихъ школахъ, до Сократа, философы производили человѣка изъ земли, и притомъ иногда — почленно, утверждая не шутя, что члены тѣла, прозябшіе сперва порознь, уже въ послѣдствии составили стройное цѣлое. Такимъ образомъ человѣкъ, по всему существу своему, принадлежалъ къ царству природы, и находился подъ одною категоріею со всѣми видами ея развитія. Потомъ, со временъ Сократа и Платона, начали разсматривать человѣка въ двухъ типахъ — въ тѣлѣ и душѣ, и первое, какъ грубую матерію, отдали въ полное распоряженіе жизни животной, или началъ ея, а вторую ввели въ сонмъ боговъ и облекли божественными совершенствами. Такимъ образомъ человѣкъ, прежде дитя безсознательной, хотя также вѣчной (άπειϱον) природы, теперь раздѣленъ между небомъ и землею и явился съ одной стороны слишкомъ великимъ, съ другой — слишкомъ малым, съ одной — обладателемъ выспренняго ума и совершенной свободы, съ другой слѣпцомъ, истлѣвающимъ въ оковахъ жалкой необходимости. Нѣтъ сомнѣнія, что этотъ взглядъ на человѣка гораздо благороднѣе и
времен, и ныне нет уже алхимистов. Но Философия все еще существует и, не смотря на вековые неудачи, все еще стремится к своей цели, в надежде достигнуть её. Чтобы понять эту странность и узнать, идет ли вперед Философия, или нет, обозрим слегка ряд её результатов о значении человека в гармоническом бытии мира.
В древних школах, до Сократа, философы производили человека из земли, и притом иногда — почленно, утверждая не шутя, что члены тела, прозябшие сперва порознь, уже впоследствии составили стройное целое. Таким образом человек, по всему существу своему, принадлежал к царству природы, и находился под одною категориею со всеми видами её развития. Потом, со времен Сократа и Платона, начали рассматривать человека в двух типах — в теле и душе, и первое, как грубую материю, отдали в полное распоряжение жизни животной, или начал её, а вторую ввели в сонм богов и облекли божественными совершенствами. Таким образом человек, прежде дитя бессознательной, хотя также вечной (άπειϱον) природы, теперь разделен между небом и землею и явился с одной стороны слишком великим, с другой — слишком малым, с одной — обладателем выспреннего ума и совершенной свободы, с другой слепцом, истлевающим в оковах жалкой необходимости. Нет сомнения, что этот взгляд на человека гораздо благороднее и
