Я — упоенъ! мнѣ ничего не надо!
О только бъ длился этотъ ясный сонъ,
Тянулись тѣни сѣвернаго сада,
Сіялъ осенне-блѣдный небосклонъ,
Качались волны, шитыя шелками,
Лиловымъ, краснымъ, желтымъ, золотымъ,
И, проблиставъ надъ синью янтарями,
Сгущало небо свой жемчужный дымъ.
И падало безумье бѣлой ночи,
Прозрачной, призрачной, чужой — и ты,
Моимъ глазамъ свои ввѣряя очи,
Смущаясь и томясь искала бъ темноты!
Мы въ лодкѣ вдвоемъ, и ласкаетъ волна
Насъ робкимъ и зыбкимъ качаньемъ.
И въ небѣ и въ насъ безъ конца тишина,
Насъ вечеръ ласкаетъ молчаньемъ.
И сердце не вѣритъ въ странѣ тишины,
Что здѣсь, надъ чертогами Ато,
Звенѣли мечи, и вожди старины
За сампо рубились когда-то.
Я — упоен! мне ничего не надо!
О только б длился этот ясный сон,
Тянулись тени северного сада,
Сиял осенне-бледный небосклон,
Качались волны, шитые шелками,
Лиловым, красным, желтым, золотым,
И, проблистав над синью янтарями,
Сгущало небо свой жемчужный дым.
И падало безумье белой ночи,
Прозрачной, призрачной, чужой — и ты,
Моим глазам свои вверяя очи,
Смущаясь и томясь искала б темноты!
Мы в лодке вдвоем, и ласкает волна
Нас робким и зыбким качаньем.
И в небе и в нас без конца тишина,
Нас вечер ласкает молчаньем.
И сердце не верит в стране тишины,
Что здесь, над чертогами Ато,
Звенели мечи, и вожди старины
За сампо рубились когда-то.
