Я съ каждымъ могу говорить на его языкѣ,
Склоняю-ли взоръ свой къ ручью или къ темной рѣкѣ.
Я знаю, что нѣкогда, въ воздухѣ, темномъ отъ грозъ,
Среди длиннокрылыхъ, межь братьевъ, я былъ альбатросъ.
5 Я знаю, что нѣкогда, въ рыхлой весенней землѣ,
Червемъ, я съ червемъ наслаждался въ чарующей мглѣ.
Я съ солнцемъ сливался, и мною разсвѣтъ былъ зажженъ,
И солнцу, въ Египтѣ, звучалъ, на разсвѣтѣ, Мемнонъ.[1]
Я былъ безпощаднымъ, когда набѣгалъ на враговъ,
10 Но, кровью омывшись, я снова былъ свѣтелъ и новъ.
Съ врагомъ я, врагомъ, состязался въ неравной борьбѣ,
И молча я вторилъ, сраженный: «О, слава тебѣ!»
И мной, безъимяннымъ, не разъ изумленъ былъ Сократъ.[2]
И нынѣ о мудромъ, со мной, обо мнѣ, говорятъ.
15 Я съ каждымъ могу говорить на его языкѣ,
Ищи меня въ небѣ, ищи меня въ темной рѣкѣ.