другую, не спуская глазъ съ покойника, потомъ перекрестился, поклонился ему и вышелъ, испытывая тяжелое чувство виноватости.
— Послать ко мнѣ въ каюту боцмана!—приказалъ вѣстовому Василій Леонтьевичъ.
Черезъ минуту Терентьичъ вошелъ въ каюту старшаго офицера.
Василій Леонтьевичъ велѣлъ покойника перенести въ палубу передъ образомъ и сказалъ, что панихиды будутъ два раза въ день, а черезъ день его похоронятъ на французскомъ кладбищѣ.
— Чтобы взводъ провожалъ, и можетъ идти на похороны кто пожелаетъ.
— Есть, ваше благородіе...
— Да вотъ еще что, Кирилловъ... Узнай, изъ какой деревни покойный Никѣевъ и живы ли у него родители?...
— Никого у его въ живыхъ, ваше благородіе...
— Такъ, можетъ, близкіе кто у него на родинѣ...
— Точно такъ, ваше благородіе, и по той
