украла здѣсь: вѣдь ты вчера цѣлый день бѣгала по дому. Скажи, что ты взяла, и я не буду тебя сѣчь.
— Ахъ, ты Господи, миссисъ! я взяла ту красненькую штучку, которую миссъ Ева носитъ на шеѣ.
— Взяла? Ахъ, негодная дѣвочка! А еще что?
— Я взяла серьги Розы, красненькія.
— Поди же и сію минуту принеси сюда то и другое.
— Господи, миссисъ, я не могу, я ихъ сожгла!
— Сожгла! Вздоръ! принеси ихъ сейчасъ же, не то я тебя высѣку!
Топси громко зарыдала и увѣряла со слезами и воплями, что никакъ не можетъ этого сдѣлать:
— Они сгорѣли, совсѣмъ сгорѣли!
— Зачѣмъ же ты ихъ сожгла? — спросила миссъ Офелія.
— Да такъ, потому что я гадкая, я страшно гадкая, съ этимъ ужъ ничего не подѣлаешь.
Въ эту самую минуту въ комнату вошла Ева. На шеѣ ея было коралловое ожерелье, о которомъ шла рѣчь.
— Ева, откуда ты взяла свое ожерелье? — спросила миссъ Офелія.
— Какъ откуда? Я его не снимала цѣлый день.
— А вчера оно было на тебѣ надѣто?
— Да, и знаете, какъ смѣшно, тетя! я даже спала въ немъ! Забыла снять вчера вечеромъ.
Миссъ Офелія совсѣмъ растерялась, тѣмъ болѣе, что въ эту минуту Роза вошла въ комнату, неся на головѣ корзину только что выглаженнаго бѣлья: въ ушахъ ея красовались коралловыя сережки.
— Совершенно не знаю, что мнѣ дѣлать съ этимъ ребенкомъ! — въ отчаяніи вскричала она.
— Для чего же ты мнѣ сказала, что украла эти вещи, Топси?
— Да вѣдь вы, миссисъ, велѣли мнѣ сознаться, а я не могла придумать, въ чемъ мнѣ еще сознаваться, — отвѣчала Топси, вытирая глаза.
— Я же не велѣла тебѣ сознаваться въ томъ, что ты не дѣлала, — сказала миссъ Офелія. — Это все равно значитъ лгать!
— Да неужели же! — вскричала Топси съ видомъ простодушнаго изумленія.
— Э, да развѣ такая дрянь знаетъ, что такое правда, — сказала Роза, съ негодованіемъ глядя на Топси. — Я бы на мѣстѣ массы Сентъ-Клера сѣкла ее до крови! Я бы ей показала!
— Нѣтъ, нѣтъ Роза, — вскричала Ева повелительно, — она
украла здесь: ведь ты вчера целый день бегала по дому. Скажи, что ты взяла, и я не буду тебя сечь.
— Ах, ты Господи, миссис! я взяла ту красненькую штучку, которую мисс Ева носит на шее.
— Взяла? Ах, негодная девочка! А еще что?
— Я взяла серьги Розы, красненькие.
— Поди же и сию минуту принеси сюда то и другое.
— Господи, миссис, я не могу, я их сожгла!
— Сожгла! Вздор! принеси их сейчас же, не то я тебя высеку!
Топси громко зарыдала и уверяла со слезами и воплями, что никак не может этого сделать:
— Они сгорели, совсем сгорели!
— Зачем же ты их сожгла? — спросила мисс Офелия.
— Да так, потому что я гадкая, я страшно гадкая, с этим уж ничего не поделаешь.
В эту самую минуту в комнату вошла Ева. На шее её было коралловое ожерелье, о котором шла речь.
— Ева, откуда ты взяла свое ожерелье? — спросила мисс Офелия.
— Как откуда? Я его не снимала целый день.
— А вчера оно было на тебе надето?
— Да, и знаете, как смешно, тетя! я даже спала в нём! Забыла снять вчера вечером.
Мисс Офелия совсем растерялась, тем более, что в эту минуту Роза вошла в комнату, неся на голове корзину только что выглаженного белья: в ушах её красовались коралловые сережки.
— Совершенно не знаю, что мне делать с этим ребенком! — в отчаянии вскричала она.
— Для чего же ты мне сказала, что украла эти вещи, Топси?
— Да ведь вы, миссис, велели мне сознаться, а я не могла придумать, в чём мне еще сознаваться, — отвечала Топси, вытирая глаза.
— Я же не велела тебе сознаваться в том, что ты не делала, — сказала мисс Офелия. — Это всё равно значит лгать!
— Да неужели же! — вскричала Топси с видом простодушного изумления.
— Э, да разве такая дрянь знает, что такое правда, — сказала Роза, с негодованием глядя на Топси. — Я бы на месте массы Сент-Клера секла ее до крови! Я бы ей показала!
— Нет, нет Роза, — вскричала Ева повелительно, — она
