не имѣло никакого выраженія, и всегда оставалось неизъяснимымъ іероглифомъ.
Съ полчаса мистеръ Никльби прохаживался по комнатѣ. Наконецъ пробило три часа. Онъ надѣлъ шляпу, приказалъ Ноггсу, ежели принесутъ письмо, доставить къ нему въ Лондонскую-Таверну, и пошелъ со двора.
Задумчиво и медленно пробирался онъ къ Странду. Губы его шевелились: вѣрно, старикъ Ральфъ повторялъ на словахъ что представляло ему воображеніе. Иногда онъ поднималъ голову, смотрѣлъ на нумера домовъ и опять погружался въ мысли. Наконецъ одинъ нумеръ привлекъ его вниманіе: онъ остановился и дернулъ звонокъ у подъѣзда.
Тутъ была мастерская миніатюрной портретчицы, какъ явствовало изъ выставленнаго надъ дверью большаго раззолоченнаго ящика, въ которомъ, на черномъ бархатномъ дне, красовались два портрета морскихъ мундировъ съ выглядывающими изъ нихъ человѣческими лицами и прилично помещенными телескопами; одинъ портретъ молодаго человѣка въ мундирѣ яркаго алаго цвѣту, и еще портретъ джентльмена, вѣроятно, изъ литераторовъ, потому-что къ его портрету были приложены высокій лобъ, перо, чернилица и шесть книжекъ. Сверхъ-того въ ящикѣ находилось нѣчто въ родѣ трогательнаго изображенія молодой дамы, читающей записку въ дремучемъ лѣсу, и прелестная фигура дитяти съ большой головой и маленькими ножками; а подлѣ этихъ произведеній искусства, было нѣсколько головъ старыхъ леди и плѣшивыхъ джентльменовъ, которые улыбались другъ другу то изъ голубаго, то изъ сѣраго неба, и наконецъ,—росписаніе цѣнъ, щегольски напечатанное на розовой бумажкѣ съ вытисненнымъ бордюромъ.
Старикъ Никльби насмѣшливо посмотрѣлъ на эти
